Переписка Стефана Цвейга с издательством «Время» 1925-1934 - [7]
Выпуск собрания сочинений Цвейга закончился в 1932 г. Вялая переписка будет продолжаться до 1934 г. Отношения постепенно сошли на нет, но не только и не столько потому, что изменилась ситуация внутри издательства, которое в итоге будет закрыто. При том запасе конформизма и внутренней личной мотивации, которые были у Цвейга, он потенциально явно был готов продолжить сотрудничество и с Государственным издательством. Но в 1932 г. атмосфера в Германии меняется: в газетах публикуются списки нежелательных книг, среди авторов — и Цвейг. В 1933 г. последуют акты сожжения книг, многолетнее сотрудничество с «Инзель-Ферлаг» прерывается, Цвейг переходит в венское издательство Герберта Рейхнера, а в 1934 г. эмигрирует в Англию. На этом фоне связи с СССР были явно неуместными. Контакт прервался скорее по инициативе Цвейга. Государственное издательство вполне могло бы продолжить выпуск его книг, и люди, которые могли бы поддержать эту связь, тоже имелись — и П.С. Бернштейн, и В.А. Зоргенфрей находились на первых порах в поле зрения Госиздата. В контексте идеологических установок начала — середины 1930-х гг. Цвейг мог бы оказаться очень полезным: комбинация «еврей — немец — эмигрант», находящий культурное пристанище в Советской России, идеально подходила для моделирования образа советской России как хранительницы мировой культуры, не знающей национальных различий и давно разрешившей еврейский вопрос. Еврейская тема в советском «немецком комплексе» 1930-х гг. — ключевая, и евреи-писатели из Германии и Австрии — желанные гости. Не случайно Лион Фейхтвангер, посетивший СССР в январе 1937 г., представлялся советской публике в первую очередь как еврейский писатель и уже во вторую — как писатель из Германии: «самым воинствующим еврейским писателем» назовет его Сергей Третьяков в начале своей приветственной речи на встрече с писателем в Политехническом музее в Москве [39], и тут же перейдет к рассуждению на тему о космополитизме, интернационализме и гражданах мира, — к важной теме тех лет, использовавшейся для формирования новой идеологемы — советского патернализма.
У Цвейга еврейская тема тоже присутствовала, но все это уже было опубликовано в рамках собрания, а то, что не вошло туда (старая пьеса «Иеремия» и легенда «Рахель ропщет на Бога»), воспринималось скорее как выражение сионистской идеи, и потому тоже не годилось. Его относительно новый рассказ — «Мендель-букинист» — Государственное издательство опубликовало в 1936 г. в составе упомянутого сборника, подготовленного издательством «Время», но по тому, чем заполнялись последние тома собрания и по тому материалу, который Цвейг присылал, было очевидно — рассчитывать на подходящие новые тексты не приходилось. Цвейг-новеллист, который мог бы приносить прибыль, как будто исчерпал себя, Цвейг-эссеист — казался мало перспективным. При отсутствии мотивации с обеих сторон сотрудничество прекратилось, и даже переиздания старого не возобновлялись — вплоть до середины 1950-х гг., когда имя Цвейга, теперь уже полноценного классика, снова появилось в списках издаваемой западной литературы, все в тех же переводах, когда-то выполненных по заказу издательства «Время».
Письма Стефана Цвейга издательству «Время»: РО ИРЛИ, ф. 42, ед. хр. 186; письма издательства «Время» Стефану Цвейгу: РО ИРЛИ, ф. 42, ед. хр. 185 (номера единиц хранения приводятся по предварительной описи архива, который в настоящее время находится в обработке).
В данной публикации представлены письма С. Цвейга, сохранившиеся в архиве издательства «Время», а также их переводы на русский язык, часть из которых была выполнена сотрудниками издательства для рабочих целей. Письма издательства «Время» Стефану Цвейгу писались, вероятно, сначала на русском языке, а затем переводились на немецкий язык: в публикации приводятся и русские, и немецкие тесты. Все стилистические, лексические и синтаксические особенности перевода на немецкий язык, выполненного сотрудниками издательства, воспроизводятся без изменений; орфография немецких писем приведена в соответствие с современными нормами. В случае отсутствия исходного русского текста дается современный перевод.
Все письма представляют собой машинопись; рукописные вставки заключены в квадратные скобки; наличие рукописных черновиков писем издательства отмечено в комментарии.
В комментарии частично использованы сведения, приведенные первым публикактором избранных писем С. Цвейга из архива издательства «Время» К.М. Азадовским (Стефан Цвейг. Письма в издательство «Время» / Публикация К.М. Азадовского // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 1975 год. Л.: Наука, 1977. С. 217-255).
Переписка Стефана Цвейга с издательством «Время»
1925—1934 [40]
№ 1. Стефан Цвейг издательству «Время»
Машинопись, подпись — автограф, на личном бланке. Опубликовано в: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1975 год. Л.: Наука, 1979. С. 224-225. Публикация К.М. Азадовского.
Литературный шедевр Стефана Цвейга — роман «Нетерпение сердца» — превосходно экранизировался мэтром французского кино Эдуаром Молинаро.Однако даже очень удачной экранизации не удалось сравниться с силой и эмоциональностью истории о безнадежной, безумной любви парализованной юной красавицы Эдит фон Кекешфальва к молодому австрийскому офицеру Антону Гофмюллеру, способному сострадать ей, понимать ее, жалеть, но не ответить ей взаимностью…
Самобытный, сильный и искренний талант австрийского писателя Стефана Цвейга (1881–1942) давно завоевал признание и любовь читательской аудитории. Интерес к его лучшим произведениям с годами не ослабевает, а напротив, неуклонно растет, и это свидетельствует о том, что Цвейгу удалось внести свой, весьма значительный вклад в сложную и богатую художественными открытиями литературу XX века.
Книга известного австрийского писателя Стефана Цвейга (1881-1942) «Мария Стюарт» принадлежит к числу так называемых «романтизированных биографий» - жанру, пользовавшемуся большим распространением в тридцатые годы, когда создавалось это жизнеописание шотландской королевы, и не утратившему популярности в наши дни.Если ясное и очевидное само себя объясняет, то загадка будит творческую мысль. Вот почему исторические личности и события, окутанные дымкой загадочности, ждут все нового осмысления и поэтического истолкования. Классическим, коронным примером того неистощимого очарования загадки, какое исходит порой от исторической проблемы, должна по праву считаться жизненная трагедия Марии Стюарт (1542-1587).Пожалуй, ни об одной женщине в истории не создана такая богатая литература - драмы, романы, биографии, дискуссии.
В новелле «Письмо незнакомки» Цвейг рассказывает о чистой и прекрасной женщине, всю жизнь преданно и самоотверженно любившей черствого себялюбца, который так и не понял, что он прошёл, как слепой, мимо великого чувства.Stefan Zweig. Brief einer Unbekannten. 1922.Перевод с немецкого Даниила Горфинкеля.
Всемирно известный австрийский писатель Стефан Цвейг (1881–1942) является замечательным новеллистом. В своих новеллах он улавливал и запечатлевал некоторые важные особенности современной ему жизни, и прежде всего разобщенности людей, которые почти не знают душевной близости. С большим мастерством он показывает страдания, внутренние переживания и чувства своих героев, которые они прячут от окружающих, словно тайну. Но, изображая сумрачную, овеянную печалью картину современного ему мира, писатель не отвергает его, — он верит, что милосердие человека к человеку может восторжествовать и облагородить жизнь.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.