Переписка А. С. Пушкина с А. Х. Бенкендорфом - [7]

По-видимому, Бенкендорф предложил изложить это более подробно, в результате чего появился еще один текст письма от 27 мая 1832 г., который не имеет ни обращения к адресату, ни завершающих официальных фраз, извещающих о высоком уважении к адресату, и поэтому рассматривается нами как приложение к упомянутому письму[64].

Здесь необходимо указать, что замысел создания собственной газеты или журнала появился у Пушкина еще во время Михайловской ссылки. Этой мыслью он делился с Вяземским (письма от 19 февраля и от 10 августа 1825 г., 27 мая и 9 ноября 1826 г.), с Катениным (письмо от второй половины февраля 1826 г.), с Плетневым (письма от 26 марта и 11 апреля 1831 г.), снова с Вяземским (14 августа и 3 сентября 1831 г.), с Нащокиным (письмо от 22 октября 1831 г.).

В упомянутом приложении к письму Пушкин сетует на то, что «Северная пчела», издаваемая Булгариным и Гречем, безраздельно доминирует на книжном рынке, имея 3000 подписчиков против нескольких сотен подписчиков у любого чисто литературного издания. Это доминирование основывается на том, что лишь Булгарину и Гречу разрешено правительством публиковать политические известия, привлекающие внимание публики.

«Таким образом, — пишет Пушкин, — литературная торговля находится в руках издателей Северной Пчелы, и критика, как и политика, сделалась их монополией. От сего терпят вещественный ущерб все литераторы, не находящиеся в приятельских сношениях с издателями Северной Пчелы».

По-видимому, какая-то предварительная договоренность об открытии Пушкиным собственного издания была достигнута, о каком-то «обещанном позволении» Вяземский сообщал И. И. Дмитриеву[65] письмом от 3 июня 1832 г.[66]

На основании этой предварительной договоренности Пушкин и сообщает в письме от 11 июля 1832 г. Погодину (15, 27), что царь разрешил ему политическую газету. А в начале сентября даже был составлен пробный номер под названием «Дневник. Политическая и литературная Газета».

Редактором газеты должен был стать литератор и экономист Наркиз Иванович Тарасенко-Отрешков (1805–1873), которому Пушкин около 16 сентября 1832 г. выдает доверенность на все необходимые для издания газеты действия. В письме к жене из Москвы от 30 сентября, где Пушкин в это время находился (вероятно, с целью привлечения сотрудников в новое издание), он признавался: «.. покамест голова моя кругом идет при мысли о газете. Как-то слажу с нею. Дай Бог здоровье Отрыжкову; авось вывезет» (15, 33–34).

В отсутствие Пушкина Бенкендорф письмом от 1 октября 1832 г.[67] известил жену поэта о готовности принять Тарасенко-Отрешкова для переговоров о газете и назначил день этой встречи.

Но по возвращении из Москвы Пушкин получил письмо А. Н. Мордвинова от 21 октября 1832 г. (15, 35), замещавшего в тот момент Бенкендорфа, в котором ему предлагалось воздержаться от каких-либо немедленных действий по изданию газеты до возвращения Бенкендорфа из Ревельской губернии.

Как резюмировал Пиксанов[68] в упомянутой работе «Несостоявшаяся газета Пушкина „Дневник“», факты «настойчиво свидетельствовали о том, что в атмосфере, насыщенной страхами июльской революции и польского восстания, трудно было издавать журнал кому-либо иному, кроме прирожденных Булгариных»[69].

***

Летом 1833 г. Пушкин оказывается поглощен новым творческим замыслом: он решает прервать работу в архивах по сбору материалов для «Истории Петра I», чтобы посетить Казань и Оренбург (см. черновое письмо Бенкендорфу от 22 июля[70]). Новый замысел — история Пугачевщины — возник у Пушкина еще в пору работы над «Дубровским». Именно в связи с этим 6 февраля 1833 г. работа над романом прерывается, и он остается неоконченным.

В письме от 29 июля 1833 г. А. Н. Мордвинов (15, 69), сменивший на посту управляющего III отделением умершего Фон-Фока, передает Пушкину вопрос царя: что побуждает его к поездке в Оренбург и Казань, ради которой он решил оставить «занятия», здесь на него «возложенные»?

Пушкин письмом от 30 июля отвечает Мордвинову (15, 69–70), что собирается дописать роман, «коего большая часть действия происходит в Оренбурге и Казани», что именно художественное творчество (которое он в угоду царю вновь называет «суетными занятиями», «безделкою») доставляет ему необходимый денежный доход, что семья его растет (6 июля 1833 г. родился второй ребенок, сын Александр), а «жизнь в столице дорога», и одно царское жалованье за работу в архивах не может покрыть всех расходов.

В ответном письме от 7 августа (15, 71) Мордвинов сообщает, что царь разрешает Пушкину поездку в Оренбург и Казань сроком на четыре месяца.

А письмом от 6 декабря 1833 г. Пушкин просит Бенкендорфа представить царю на рассмотрение уже готовую «историю пугачевщины», написанную вместо «исторического романа», под которым подразумевается, конечно, повесть «Капитанская дочка». Она будет окончена лишь в осенью 1836 г.

В том же письме Пушкин просит разрешить ему публикацию «Медного всадника» в альманахе книгопродавца А. Ф. Смирдина (1795–1857), с тем чтобы и через цензуру провел эту стихотворную повесть Смирдин. Разрешение не будет получено.

Между тем материальная ситуация в начале 1834 г. не становится лучше, а еще усугубляется тем, что накануне царь жалует 34-летнему Пушкину звание камер-юнкера. Теперь он и Наталья Николаевна оказываются еще более привязанными к двору, где присутствие жены поэта на всех великосветских балах становится неизбежным.