Перемещенный - [4]

— Пхххх… — к его ногам плюхнулась граната, и Степана медленно повело в сторону. Вот сейчас, сейчас…

Но все же что-то было не так. НЕПРАВИЛЬНО. Он провел взглядом по искаженным в боевом запале лицам. Оружие дергалось в их руках, но не было выстрелов! Выстрелы воспроизводили их губы. А граната? Граната и не взорвется. Вон у нее чека на месте, не выдернута.

— Разыграли, сссуки, — сказал он беззлобно, наклонился, подобрал гранату (обычная эфка), и взялся за чеку. И тут, словно по мановению волшебной палочки, наступила тишина.

— Отставить! — донеслось откуда-то со стороны партизан, а затем заговоривший поднялся и прямиком направился к Степану.

Мужик выглядел вполне прилично. В чистой, хоть и видавшей виды гимнастерке с аккуратно подшитым белым воротничком, военного покроя брюках. Не стар, но и не молод. Паутина тонких морщин у карих глаз, приземистый, смуглолицый, слегка полноват. Подходил он спокойно, не спеша, словно не замечая гранату в руках Степана. Степенно протянул руку для рукопожатия.

— Старший лейтенант Коваль, взводный партизанского отряда имени товарища Дзержинского, — и, увидев весьма красноречивый взгляд своего оппонента в сторону немцев, поспешно добавил — Советской Империи Рейха.

Если бы на Степана упала сейчас каменная плита весом в полторы тонны, а по ногам, весело полязгивая траками, прокатилась парочка Т-90-ых, вряд ли бы это произвело хоть какой-то эффект. Степан застыл. Глаза его безотрывно уставились на Коваля.

— Какой сейчас год? — наконец смог вымолвить он.

— Все тот же. Две тысячи четырнадцатый.

Старлей откровенно развлекался. Развлекались все. Но как-то беззлобно, доброжелательно. Похоже, появление Степана их ничуть не удивило. Серьезным оставался лишь немецкий офицер, но давалось ему это явно с трудом.

— Давай так, — командир партизан, что представился Ковалем, вытащил гранату из ослабевшей руки Степана. — Ты идешь с нами, добровольно. А по дороге поговорим. Узнаешь, что почем и на каком ты свете.

— Хотелось бы, — напряжение, овладевшее им при встрече с этой разномастной

компанией, потихоньку сходило на нет. От этих ребят не веяло опасностью, он бы это обязательно почуял.

— Уходить бы надо, Игнатьич, — подал голос седовласый мужик в тельняшке. Неровен час подстерегут нас тут, все поляжем.

Коваль молча кивнул. Кивок его послужил негласным сигналом — отряд чуть ли не мгновенно выстроился в колонну по три и втянулся в заросли, из которых так эффектно появился в свое время перед Степаном. Замыкала колонну троица немцев. Степан же оказался ближе к середине. Он шагал в ногу с парой плечистых мужиков хохлятской наружности. Чем-то они были между собою схожи — краснолицые крепыши, челки с пробором, глаза хмуро глядят из-под кустистых бровей. За плечами винтовки.

Веселье, вызванное появлением Степана, стухло сразу.

— Мужики, — Степан говорил тихо, ему тоже передалась негласная тревога окружающих. — Вы можете объяснить что здесь происходит?

Один из братьев, как их мысленно окрестил Степан, нехотя откликнулся:

— Отчего же не мочь? Можем. Ты вот… — прокуренный палец указал на Степана. — Был дома, а потом упал к нам. Из другого мира, значит, выкидыш.

— Какой выкидыш?

— Ну выкидыш из другого мира, перемещенец, — добавил другой «брат». — Много вас тут к нам падает. Потому и патрулируем, значит.

Степан задумался. Выходит, человек может выпасть из своего мира и попасть в другой. В данном случае — в этот.

— Есть два мира. Наш и твой, — продолжал между тем второй «брат», словно подслушав мысли Степана. — Твой мир людей выкидывает, выкидывает в наш. А наш мир никого не выкидывает.

— А почему мой мир выкидывает? И почему именно в ваш?

— Ну дык… — старший из братьев, который шагал по левую руку от Степана, призадумался. — Как бы тебе это половчее объяснить? Вот, допустим, я — твой мир. А Калистрат, — он мотнул головой в сторону второго «брата», — наш. Я, то есть твой мир, отношусь к тебе хорошо, тебе нравится у меня жить. Ты делаешь полезную работу, занимаешься любимым делом. За это тебе платят. И жена у тебя красавица-рукодельница, и дети не промах, и все в твоей жизни хорошо и красиво. А вот ежели не понравился ты мне, не сошлись мы, так сказать, характерами — значит все с точностью до наоборот будет.

— И что? — не понял Степан.

«Брат» ухмыльнулся в усы:

— Значит жить тебе у меня станет неуютно и захочется тебе, дружок, бежать от меня куда подальше. Таких вот «бегунов» я, твой мир, из себя и выкидываю.

Отряд медленно, но верно продвигался по лесной чащобе, обходя стороной наиболее непролазные дебри. Повстречалась и небольшая топь — наподобие той, которую встретил Степан, еще будучи в одиночестве. Ни лесных троп, ничего такого и в помине не было. А может и были, но отряд сознательно обходил их стороной, опасаясь напороться на каких-то своих, неизвестных Степану врагов.

— А звать то тебя как, мир?

— Меня-то? Иваном кличут. А его вон, — Иван указал на соседа помоложе, — Калистратом.

— Да догадался уже, — Степан добродушно усмехнулся. А вот скажи мне, Иван, чем я не приглянулся своему миру? Я успешный предприниматель. Квартира, машина, деньги. Не так, чтобы совсем много, но на нормальную жизнь хватает вполне.