Этого-то мы и ждали. Пока западная группа из танковой роты и батальона мотопехоты неспешно продвигалась вперед, восточная, состоявшая из танкового батальона, рванула к немецким позициям, что немцы начали оборудовать в пяти километрах к северу от Курска. Ее поддерживала вся гаубичная артиллерия дивизии, обрушив на немецкие позиции короткий огневой вал. Под его прикрытием из-за спин спешенной пехоты вышла пехота на БМП, откинула в стороны остатки отступавших немцев и рванула к немецким позициям, пока занимавшие их немцы прятались от артиллерийского огня и не могли стрелять прямой наводкой. Когда нашим оставалось сто метров, артиллерийский огонь сместился чуть вперед, но его интенсивность была такой же, чтобы немцы в наспех отрытых окопах считали, что по ним еще стреляют. И они поняли свою ошибку только тогда, когда к ним стала спрыгивать злая русская пехота. Немецкая рота, что обороняла участок в полкилометра, была сметена этой стремительной атакой, а пока наш батальон зачищал окопы и выставлял оборону по флангам взятой позиции, в прорыв вошли танковая рота и следующий мотопехотный батальон, дошли полкилометра до Верхнего Касиново, в котором сходились оба хребта, и вломились в резервы и тылы немецкой дивизии. А за ними шла еще одна танковая рота и одна мотопехотная рота. Эта группа не стала ввязываться в бои, а прошла на запад с юга от Верхнего Касиново, развернулась в обратную сторону и обрушилась на тылы роты, что обороняла западный хребет. Тут и наша западная группа поднажала, так что немецкая рота за пятнадцать минут была расплющена между молотом и наковальней. Центр обороны немецкой дивизии был уничтожен. Меньше чем за час немцы потеряли более батальона пехоты, двенадцать танков и семь противотанковых орудий, при наших потерях семеро убитыми, три танка безвозвратно, и пять — с ремонтом до полутора суток. Самое главное — мы нашли половину немецкой дивизионной артиллерии — она находилась в лощине за Верхним Касиново. После короткой бойни в живых осталось совсем немного артиллеристов — уж очень наши бойцы на них обозлились.
Темнота понемногу опускалась на землю. В вечерних сумерках еще один мотопехотный батальон при поддержке танковой роты завернул направо, на восток, прошел за спинами немецкой обороны, вышел на шоссе, скорым маршем прошел пять километров обратно на юг и уже в густых вечерних сумерках вломился в городские кварталы, занятые фрицами. Те, не ожидая русских с северного направления, были слишком дезориентированы нападением с тыла, чтобы оказать какое-то существенное сопротивление — мы потеряли всего один танк и две БМП, зато уничтожили более двух рот немецкой пехоты и, самое главное, освободили городские кварталы вплоть до Тускаря — в руках немцев осталась только восточная часть города вместе с железнодорожной станцией, находившейся на восточном берегу реки. Плюс — немецкие части, находившиеся западнее шоссе, попали в окружение. Их дожимали уже ночью. Всего же за день северная дивизия немцев потеряла половину личного состава, почти все танки, две трети артиллерии. Конечно, операция была на грани фола — комдив бросил на нее почти все силы, оставив на остальном периметре длиной более пятнадцати километров всего три мотопехотных батальона и десяток самоходок, так что тем пришлось изрядно повертеться, чтобы создать видимость больших сил — ведь даже с автоматическим оружием бойцам, растянутым парами и тройками по всему фронту, приходилось бегать вправо-влево на полсотни метров, чтобы показать немцам, что огонь ведется из многих точек. Блеф удался еще и потому, что немцы пока не подготовили атаки — на оставшемся периметре мы были прикрыты реками, да и немцам требовалось сосредоточить силы — они ведь атаковали буквально с марша. Так что по результатам дневных боев в руках нашей дивизии оказался почти прямоугольник со сторонами двенадцать на пятнадцать километров, неприкрытый реками только с северной стороны. Но завтра, когда немцы перегруппируются, придется туго.
К полуночи двадцать восьмого августа на периметр в пятьдесят километров в третьей танковой приходилось чуть более четырех тысяч бойцов, ну, если поставить в строй и всех тыловых, которые тоже были неплохо обучены, а из техники — девяносто танков, двадцать две САУ и сто пятьдесят БМП. Еще около десятка танков и семнадцать БМП требовали ремонта, а несколько единиц бронетехники были годны только на переплавку. То есть на километр фронта приходилось по восемьдесят бойцов, два танка или САУ и три БМП. Если бы не характер противостоящих нам частей, оборона была бы довольно прочной, хотя и без резервов — на одного бойца приходилось всего двенадцать метров фронта, а на один противотанковый ствол — двести метров, и это еще без учета СПГ и РПГ.
Проблема была в том, что против нашей дивизии были подвижные части, которые могли довольно быстро организовать на узком участке подавляющее превосходство в силах, ведь на тот же периметр у немцев приходилось полторы мотопехотные дивизии с пятнадцатью тысячами пехотинцев в боевых частях при полусотне танков и одна танковая дивизия с полутора сотнями танков и семью тысячами пехотинцев. То есть всего на пятьдесят километров у них приходилось двадцать две тысячи бойцов и двести танков — почти по пятьсот солдат и четыре танка на километр. А еще у них оставалось полсотни самоходок, почти столько же стволов гаубичной артиллерии и около сотни стволов буксируемых ПТО, то есть по четыре ствола артиллерийской поддержки на километр. Ну и минометы добавляли еще столько же.
