Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов - [27]

Завершалась статья очередным панегириком XX съезду КПСС. И разумеется, таким коммунистам, как Гинзбург, сохранившим в тяжелейших условиях «силу, мужество и веру».

Подчеркнем, что статья — панегирическая. Адресована она, понятно, итальянским читателям. Но если учитывать советский контекст, то многое из рассказанного сотрудниками коммунистической газеты вызывает сомнения.

Допустим, редакция газеты «Унита» по собственной инициативе решила вдруг защитить права Гинзбург и нашла средства для командировки сотрудников в Москву. Предположим, они знали русский язык, благодаря чему самостоятельно обратились в какое-либо отделение московского справочного бюро, установили адрес писательницы и предложили встретиться, обсудить книгу, выпущенную издательством «Мондадори». Но дальнейшее — все более загадочно.

В 1960-е годы советские граждане и особенно литераторы-профессионалы избегали встреч с иностранными журналистами, если это не было заранее разрешено, а Гинзбург согласилась встретиться и дать интервью, причем сразу, без каких-либо предварительных условий. По крайней мере, сведений о них в статье нет.

На книжной полке Гинзбург, если верить статье, образец так называемого «тамиздата»: книга, выпущенная за границей в качестве антисоветской. Ее нельзя было купить в СССР. И нет оснований полагать, что такой подарок автор получил от издательства «Мондадори».

Однако самым важным можно считать то, что в статье даже не упомянуты западногерманские публикации «Крутого маршрута». «Унита» полемизировала только с «Мондадори», инкриминируя сотрудникам издательства воровство либо использование краденого, а вот посевовское участие замалчивалось.

Именно замалчивалось — вполне сознательно действовали авторы статьи. Посевовские издания продавались в тех же итальянских магазинах, что и прочие русскоязычные, включая книгу, выпущенную издательством «Мондадори». Не заметить такое профессиональные журналисты не могли.

Если прагматика статьи — защита авторских прав и репутации Гинзбург как советского писателя, что было заявлено журналистами, то умолчание о западногерманских публикациях нецелесообразно. Заявленным целям не только не соответствует, но и препятствует их достижению.

Отметим также, что издательство «Мондадори» не пыталось оправдываться. Игнорировало обвинения коммунистической газеты.

Полемика странная получилась. Но ее прагматика ясна, если учитывать крайне важное обстоятельство. Известно, что газете итальянских коммунистов, да и почти любому аналогичному изданию во всем мире, ЦК КПСС негласно помогал финансово. Ну а кто платил, тот и музыку заказывал.

Корреспонденты итальянской коммунистической газеты выполнили заказ. Их статья демонстрировала: к автору «Крутого маршрута» нет претензий на родине. По-прежнему Гинзбург пишет книгу, не опасаясь притеснений в связи с неэтичными инициативами какого бы то ни было заграничного издателя, и обижена только на издательство «Мондадори», заполучившее неведомым образом ее незаконченную рукопись.

Другой вопрос — почему из ЦК КПСС, где еще недавно санкционировали осуждение Синявского и Даниэля, равным образом аресты и последовавшие затем обвинительные приговоры активистам «самиздата», поступил такой странный заказ: объявить через газету итальянских коммунистов, что Гинзбург не была инициатором публикаций «Крутого маршрута».

Более того, еще и обвинить издательство «Мондадори» чуть ли не в краже рукописи.

Ответа не было. Потому что вопрос не ставился ни мемуаристами, ни историками литературы.

Новые загадки

В советской печати несанкционированные публикации Гинзбург не обсуждались. Как будто их не заметили. Аналогично и десятилетием ранее оставалась словно бы незамеченной посевовская же публикация романа «Не хлебом единым».

Сведений о притеснениях Гинзбург в качестве литератора нет. Она печаталась на родине, умерла в 1977 году.

Два года спустя издательство «Мондадори» опять выпустило «Крутой маршрут». На этот раз книга была опубликована полностью, да еще и с послесловием автора[63].

Разумеется, издатели не сообщили о способах доставки рукописи. Гинзбург же в послесловии начинала с истории «Крутого маршрута»: «В сущности, эта книга жила со мной больше тридцати лет. Сначала как замысел, потом как постоянное писание вариантов, перечеркивание целых больших кусков текста, поиски более точных слов, более зрелых размышлений».

Далее рассматривался вопрос подготовки самой публикации. Работа продолжалась и после изданий за границей: «Особенно это относится к той части книги, которая не угодила в опубликованный на Западе в 1967 году томик. Ведь жизнь продолжается, маршрут мой хоть и утратил за последние два десятилетия свою исключительную крутизну, но все же остается достаточно гористым. Да и возраст подошел предельный. Тот самый, когда сознание исчерпанности всего личного, беспощадная ясность по поводу отсутствия для тебя завтрашнего дня дарует тебе неоценимые преимущества: объективность оценок, а главное — постепенное раскрепощение от того великого Страха, который сопутствовал моему поколению в течение всей его сознательной жизни».