«Перекоп» ушел на юг - [36]

«Прошу, прошу», — приветствовал нас Алексей Максимович.

Из густых зарослей жасмина выбежали две девочки — обе в голубеньких платьицах, с распущенными волосами, с большими темными глазами. Меньшая закричала:

«Дедушка! Дедушка! А мы настоящую ящерку поймали. Вот только хвостик оборвался. Ну, мы его прибинтуем и йодом помажем. Ты поможешь нам! Ты умеешь…»

«Правильно, правильно, милые. Помогу, помогу… А сейчас бегите, скажите: гости приехали, обедом их угостить надо».

Наступил вечер. Огромные бабочки летали в свете лампочек. Светлячки описывали круги среди кустов. От жасмина шел пряный запах.

Алексей Максимович долго расспрашивал нас о Советском Союзе, особенно интересовался Дальним Востоком и успехами дальневосточников, вспоминал Арсеньева, Борисова — книги их он очень любил.

«Вот эти книги напечатаны в вашем Владивостоке, а куда дошли!» — сказал он и довольный засмеялся.

В кустах, шурша, бегали ящерицы. На столе у Алексея Максимовича стояла подставка из уральской яшмы, и на ней — бронзовая ящерица среди дубовых листьев и желудей.

«Прекрасный здесь климат. Чувствую себя хорошо. Болезнь свою забыл… А знаете как соскучился по России? Вы, моряки, можете меня понять… Ведь Родина… А Родина нашему русскому человеку — это, знаете, превыше всего на свете. Вот я и тут посадил деревья, цветы, привезенные из России… Поправлюсь и — туда, домой, на Родину».

На следующий день мы пошли в порт. На стапелях стояли расцвеченные флагами траулеры. Все были в сборе. Приехал Алексей Максимович. Собравшиеся разместились на трибуне. У траулера была протянута розовая шелковая лента. Первым спустили «Уссуриец». Вначале медленно, потом все набирая скорость на салазках, он скользнул к воде и вскоре, удерживаемый канатами с обоих бортов, закачался на поверхности Неаполитанского залива. В это время Алексей Максимович посмотрел в сторону остальных траулеров и увидел выступавшую носовую часть другого судна, на которой белыми буквами было выведено по-русски и чуть ниже повторено по-английски: «Алексей Пешков». Алексей Максимович повернулся к нашему представителю, и все мы заметили, как две крупные слезы покатились по его морщинистому лицу. Он тихо проговорил:

«Тронут. Очень тронут. Спасибо!»

Когда же директор завода преподнес ему ножницы, Алексей Максимович осторожно взял их и тут же передал меньшей внучке. Она ловким движением разрезала голубую ленту. Под шум долго не смолкающих аплодисментов траулер «Алексей Пешков» сошел со стапелей и остановился рядом со своими собратьями. Вскоре «Уссуриец» и «Алексей Пешков» ушли на Дальний Восток, «Амурец» — на Черное море. В день отхода Алексей Максимович приехал проститься с нами, привез подарки: музыкальные инструменты, книги, картины. Дав прощальные гудки, мы ушли на Родину, а Алексей Максимович крикнул с берега: «Встретимся на русской земле!..»

Так закончил свои воспоминания Ефим Кириллович и подумал: «Скоро ли мы попадем домой, на русскую землю?..»

Русский доктор

Было раннее утро. Евдокия Васильевна сидела на берегу и, задумавшись, смотрела на рыбок, резвящихся среди коралловых рифов. В прозрачной спокойной воде лагуны плавали рыбки самых диковинных расцветок. И, глядя на них, Евдокия Васильевна вспомнила свое далекое родное село, весну в Приморье, когда цветет багульник и все сопки в розово-сиреневом кипении. Позже, когда все зазеленеет, поляны покрываются белыми и розовыми пионами, а среди зарослей пионов подымаются то золотистые, то огненные, то темно-красные лилии с черными крапинками, такими, как вот у этих рыбок.

Размечтавшись, Евдокия Васильевна забыла, что она на далеком чужом острове, забыла голод. Вот уже три дня, как, кроме сока кокосовых орехов, она ничего не ела. Однообразное варево кока всем приелось. Рыбы ловили немного и давали ее только раненым и больным. Правда, Володя Зинчук вместе с Радченко сплели какую-то сеть — морду и обещали «рыбой завалить», но улов их был небогат. В первый день им попалась странная длинная рыба, похожая на угря. Порубили ее на небольшие куски, сварили уху; ничего, есть можно. Но на двадцать восемь человек одной рыбы было маловато, едва попробовали ее вкус…

Сегодня Зинчук снова потащил на речку свое приспособление. Старается, но не может «завалить» моряков рыбой… Следом за ним пошагал, подпрыгивая на обломках кораллов, Коля Самойленко. На следующем комсомольском собрании будут разбирать его заявление о приеме в комсомол…

И, глядя на Зинчука, на его осунувшееся, худое лицо, на Колю, следовавшего за ним, Евдокия Васильевна улыбнулась:

«Какие же они все славные… Вот только были бы лекарства, питание как следует — давно многие выздоровели бы».

Ветерок чуть шевелил ее посветлевшие от солнца волосы. Она взглянула на море да так и осталась сидеть, пораженная величественным зрелищем.

Над морем поднимался огромный черный столб не то дыма, не то воды. Столб вращался и двигался быстро. Вверху он был уже, чем у основания. Внизу вода пенилась, всплескивала, ее подхватывало ветром и уносило ввысь. Плывшие спокойно в небе облачка разошлись в разные стороны, затем сбились, образовали черную тучу с повисшими почти вертикально полосами, похожими на дождь.