Перехваченные письма. Роман-коллаж - [190]
В последний раз мы виделись, когда все вчетвером были у отца и гуляли с ним – он сидел в кресле на колесиках – в парке неподалеку от дома престарелых. Степан выглядел очень усталым. Он шел медленно, опираясь на руку Анн. На следующий день они уехали отдыхать в Ла Капт на Лазурном берегу. Степану сказали, что лучше, чтобы машину вел не он. Тайком он положил в карман своей куртки небольшую икону.
На следующий день по приезде он дошел до пляжа. А день спустя внезапно потерял сознание и был срочно помещен в больницу Hyères, где и умер следующей ночью, 14 июля 1985 года.
А еще через три недели, 5 августа, не дожив нескольких месяцев до 90 лет, скончался наш отец. О смерти Степана он не знал.
Николай Татищев Из неопубликованного романа «Сны о жестокости»
В начале июня 1917 года… кукушка считала, сколько лет мне осталось жить: 45 лет, и после небольшого перерыва, который не считается, еще 23[331].
Газета Gazette and Post
19 марта 1981
Джеймс Лэнгтон встретился с русской аристократкой, бежавшей в Англию почти 50 лет тому назад.
Злоключения княгини Голицыной не кончились когда она оказалась в западном Лондоне. В Англии был кризис, не было работы, и семья жила в нужде. Здоровье ее мужа ухудшалось, и в 1958 году он скончался.
А совсем недавно был ограблен ее дом – воры вынесли мебель и часы, что напомнило ей давние дни.
И все же она убеждена, что жизнь ее изменилась к лучшему.
Прошло пять лет с тех пор, как она выпустила книгу о пережитом – "Стремление выжить".
– Я написала эту книгу не столько затем, чтобы опубликовать ее, сколько для моих детей и внуков, – говорит она.
Дмитрий Голицын – Борису Татищеву
28 июля 1985
D. Galytzine 51, Woodstock Road London W4 IDT
Дорогой Борис,
Нас очень огорчило известие о смерти Степана. Мы все, Буля, Мари и я, выражаем соболезнование тебе и всей семье и, конечно, наша сестра Валентина тоже присоединится к нам, но сейчас она в отпуске и еще ничего не знает.
5 лет назад умерла моя жена Патриция – тоже от рака. А два года назад умерла мама. Так что я хорошо понимаю, что должны чувствовать сейчас вы все.
Вспоминаю, как я приезжал в Париж году в 50-м и мы вместе играли в футбол. Мне было 22 года, а вам, примерно, 14 и 16. Я бы очень хотел повидаться с тобой снова и познакомиться с твоей семьей.
С любовью ко всем вам
Мима
Смерть Иды Карской. Из некролога в газете «Le Monde»
30 марта 1990
84-летняя украинская художница скончалась в Париже, где она жила с 1924 года.
Она смогла выразить себя как художник только после Второй мировой войны. У колыбели ее запоздалого признания, которым она обязана выставке в галерее Брето в 1949 году, стояли такие люди, как Анри Кале, Марк Бернар, Франсис Понж, Морис Надо, Жан Полян. Именно стараниями критиков, и притом лучших, Двадцать необходимых игр, сорок бесполезных жестов смогли донести – сначала до избранной публики – всю глубину поэзии и юмора творчества Карской.
Позднее она сможет, благодаря смелости самых авангардных галерей, таких, как La Roue, представить публике свои Письма без ответа, Серые краски будней, своих Полуночных гостей – настораживающих персонажей, выстроившихся на мрачном ярмарочном параде.
Надо было, однако, дождаться сперва 1972 года, чтобы аббатство Болье в Руэрге организовало достойную Карской ретроспективу ее работ, а потом 1980 года, чтобы достичь полного успеха с чествованием в залах Национального фонда графических и пластических искусств на ул. Беррьер, где центральное место занимали Неистощимая Пана и Сестры нежности, Лола, Лили, Лулу.
Коллажи перемежаются с гобеленами, с бесчисленными гобеленами – некоторые из них еще в 1954 году были удостоены премии города Парижа. Работы, обычно в приглушенных тонах, изредка оживляемых ярким, как вспышка, пятном.
Карская прекратила работать только за месяц до смерти. На ее последней выставке в галерее Филипп на площади Вогезов были представлены совсем недавние ее произведения.
Жан-Мари Дюнуайе
Дмитрий Пименов. Из предисловия к стихам Поплавского{31}
Поэзия – полная ерунда, во всех смыслах, любая. Например, хорошая – она ерунда, потому что очень мало меняет объективный мир, – это в одном смысле, а в еще одном смысле – ерунда, потому что больше всего о ней говорят гады и уроды… При чтении стихов Поплавского у меня удачно получается вычитать из них поэзию в традиционном понимании этого слова и к полученному остатку прибавлять то, что остается от религии при вычитании из нее фашизма…
Можно поговорить с претензией на оригинальность о том, что Поплавский очень интересен своим мифом (т. е. жизненной историей). Русский Проклятый поэт (как французские "проклятые" XIX века), эмиграция, смерть буквально от голода, для русской культуры персонаж уникально непривычный. Сказать это – значит сказать три процента, не более… Допустим, читатель предисловия не был читателем того или другого варианта жизни поэта – ему же лучше…
Независимая газета
2 сентября 1999
Мощный взрыв прогремел вечером 31 августа в самом центре столицы, в торговом комплексе "Охотный ряд", что на Манежной площади. По последним данным, пострадал 41 человек. В городские больницы с осколочными ранениями и ожогами доставлено 24 посетителя комплекса, из них 4 подростка. 7 человек находятся в реанимационном отделении Института имени Склифосовского. Врачи оценивают их состояние как тяжелое.
Петр Степанович К. – герой и в то же время соавтор этой книги. В молодости Петр Степанович не рассчитывал на долголетие, больше мечтал о славе, а выпало ему как раз долголетие – 95 лет. Его жизнь вместила в себя всю историю государства, в котором протекали его дни, так что он многое успел повидать и обдумать. Читатель получит счастливую возможность ознакомиться с различными обстоятельствами жизни Петра Степановича, а также с наиболее интересными из его мыслей, записанных им самим. Автор уверяет, что все повествование – до последней точки – основано на документах, он даже хотел заверить их у нотариуса, но в последний момент почему-то передумал.
Книга представляет собой сборник избранных статей А. Г. Вишневского, публиковавшихся, в основном, на протяжении последних 10–15 лет и посвященных ключевым вопросам демографии XXI в.Главное внимание в отобранных для издания статьях сосредоточено на теоретическом осмыслении происходящих в мире фундаментальных демографических перемен и вызываемых ими последствий. Эти последствия имеют универсальный характер и пронизывают все уровни социальной реальности – от семейного до глобального. Важное место в книге занимает российская проблематика, автор стремится осмыслить переживаемые Россией демографические перемены и стоящие перед ней демографические вызовы в контексте универсальных и глобальных демографических перемен и вызовов.
Перехваченные письма — это XX век глазами трех поколений семьи из старинного дворянского рода Татищевых и их окружения. Автор высвечивает две яркие фигуры артистического мира русского зарубежья — поэта Бориса Поплавского и художника Иды Карской.Составленный из подлинных документов эпохи, роман отражает эмоциональный и духовный опыт людей, прошедших через войны, революцию, эмиграцию, политические преследования, диссидентское движение.Книга иллюстрирована фотографиями главных персонажей.
Стенограмма лекции ведущего российского демографа Анатолия Вишневского (прочитана 22 ноября 2007 года в клубе bilingua). Демографическое положение в мире, в России, тенденции прошедших десятилетий и прогнозы на будущее - популярно, доступно для неспециалистов и со множеством наглядных графиков. Ответы на вопросы из зала.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
Алан Фридман рассказывает историю жизни миллиардера, магната, политика, который двадцать лет практически руководил Италией. Собирая материал для биографии Берлускони, Фридман полтора года тесно общался со своим героем, сделал серию видеоинтервью. О чем-то Берлускони умалчивает, что-то пытается представить в более выгодном для себя свете, однако факты часто говорят сами за себя. Начинал певцом на круизных лайнерах, стал риелтором, потом медиамагнатом, а затем человеком, двадцать лет определявшим политику Италии.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.
Эта книга — рассказ о подлинном мужестве перед лицом смертельной опасности. Автор повествует о нечеловеческих испытаниях, пережитых им в течение семи лет бегства от великолепно отлаженной фашистской машины уничтожения евреев. Это уникальная, не придуманная история спасения, которое удалось лишь единицам из миллионов жертв фашизма.