Перехваченные письма. Роман-коллаж - [183]

Ну, душу вылила, а облегчения нет. Уж очень все сгущается.

С другом нашим вы скоро увидитесь, она – живой кусок всего, что нам так дорого, и нам было с ней хорошо. У нас и радость, и грусть – общая, об одном и том же.

Ситуация так хужеет, что нам кажется, нельзя ей возвращаться. (Новая манера – лишать московской прописки без всякого суда!)

А. И. работает сказочно, и он в "отличной форме" – расскажите это в Москве, где Рой утверждает, что он в депрессии и не может писать.

Степан Татищев – Анн Татищевой

Москва, пятница, 24 июня 1977

Мои "поклонники" постоянно следуют за мной по пятам. Неприятно то, что я не могу ни с кем видеться, если не удается уйти от "поклонников", что непросто, так как их очень много.

Сегодня утром ездил на машине на дипломатический пляж, все время в сопровождении автомобиля с двумя типами. На пляже мне удалось припарковаться в месте, которое не просматривается, и сбегать к Шу-Шу передать несколько банок растворимого кофе и пр. Если так будет продолжаться, я чувствую, что вернусь до 14 июля.

Мы с Эльфридой хотели съездить в Вологду, Ферапонтов и Кириллов. Мне не только отказали в разрешении, но до сих пор не вернули паспорт, так что я здесь разъезжаю без документов!

Короче, как ты видишь, все теперь не так, как прежде.

Aussi je suis tendu – comme tu peux t'en douter. Mais j'espère que tout ira bien[315].

Наталья Солженицына – Анн Татищевой

Вермонт, 1 июля 1977

Дорогая Анна, что слышно о Степане? Сильно ли ему портят свидание с Москвой? Очень надеемся, что он сможет увидеть всех, кого ему увидеть хочется, и побывать всюду, куда тянет.

Накануне отъезда Степан написал мне письмецо, где спрашивал, кому нужно передать лекарство, в последний момент врученное ему Никитой, и просил, чтоб я сообщила это вам.

Посылаю еще два маленьких письмеца. Если можете, перешлите их тоже Степану, а он передаст (может быть и не сам). Если же это невозможно, то пошлите их тому человеку, кому всегда.

Дорогая Анна, пользуюсь редким случаем прямой переписки с вами, чтоб сказать вам, как много значит для нас ваша семья. Вы дарите нам то, без чего совсем не смогли бы здесь жить, – воздух. Я уж не говорю о прямом милосердии по отношению к тем несчастным там, кому идет помощь, но и мы здесь – как рыбы на песке, нам и душно, и холодно, и ваша со Степаном самоотверженность и смелость приносят нам тепло и свет.

Статья в журнале Express {26}

Бывший атташе по культуре Французского посольства в СССР (1971–1974), преподаватель Института восточных языков в Париже г-н Степан Татищев получил в прошлом месяце от советских властей туристскую визу сроком на один месяц. Французский гражданин, сын родителей-эмигрантов, он бегло говорит по-русски. 18 июня он прибыл в Москву по приглашению французского дипломата. Тринадцать дней спустя он был выслан как «нежелательное лицо». Возвратившись в Париж, г-н Татищев рассказывает Экспрессу историю своего странного пребывания.

"Два автомобиля и шесть сотрудников КГБ обеспечивали открытую слежку за мной днем и ночью – немалая мобилизация сил из-за одного говорящего по-русски французского туриста", – говорит г-н Татищев. Слежка стала особенно заметной после возвращения Леонида Брежнева из Парижа 22 июня.

Четверг, 23: выставка живописи, за ним неотступно следует человек, которого он уже видел накануне в музее Рублева.

Пятница, 24: шофер такси сам замечает, что к ним пристроилась "Волга". При возвращении домой пешком человек в штатском следует за ним по пятам, не отставая даже в магазинах, в которые он заходит по пути.

Суббота, 25: вечером – спектакль в театре, "Мастер и Маргарита". По дороге в театр "Волга" все время позади, в 150 метрах. Два агента в штатском сопровождают его в зал, один из них садится сзади него и буквально дышит в затылок. В антракте он видит Сахарова в окружении друзей – за ними следят явно меньше. После спектакля один из русских друзей подвозит его к станции метро – три человека неотступно следуют за ним от станции к станции и до самого дома.

Воскресенье, 26: поездка на берег Москва-реки. Человек из "Волги" – тут как тут, легко узнаваемый в своем костюме и галстуке рядом с французами в купальниках.

Понедельник, 27: после обеда Татищев с приятелем-французом едут в гости к русским. За ними открыто следуют две машины. У входа в дом их ждут два агента в штатском.

Один из них обращается к Татищеву: "Теперь мы от вас не отстанем", – и добавляет перед лифтом: "Мы едем на тот же этаж, что и вы". Француз усмехается. "Что тут смешного?" – взрывается человек из КГБ. "Просто жить стало веселее", – отвечает Татищев знаменитой фразой Сталина. Шутка не была оценена. "В этот момент, – говорит Татищев, – я понял, что вся эта мизансцена была задумана, чтобы меня запугать".

Вторник, 28: новый визит к русским друзьям, о котором заранее договорились по телефону. "Волга" тут как тут, вчерашний агент тоже. У входа на лестницу он предупреждает Татищева, обращаясь к нему на "ты": "Не задерживайся здесь. Сейчас 6 часов, возвращайся домой в 9. Иначе мы тебе ноги переломаем". Татищев пробыл у своих друзей до полвторого ночи.

Среда, 29: французский консул приглашен в Министерство иностранных дел и ему объявлено, что дальнейшее пребывание Татищева в СССР нежелательно и он должен покинуть страну в течение 24 часов (консулу удалось добиться, чтобы это срок был увеличен до 48 часов). Консул требует объяснений и получает ответ: "Виза была выдана по ошибке". 1 июля Татищев вылетел в Париж, но до последнего момента каждый его шаг оставался под наблюдением.