Перехваченные письма. Роман-коллаж - [172]
Думаешь ли ты о статье для Берлина? А надо бы!
Ты не принимаешь (не понимаешь) социального заказа потому, что не принимаешь новой, еще не бывшей этики в социальной революции… Для того и даны интеллигенции знания от народа (и требования от него!), чтобы интеллигент "проверил", что, куда и зачем. Это и есть "заказ" – заказ с того самого момента, когда ребенок садится за грамоту по заказу общества…
Просто и грубо говорят страдающие, обездоленные: "Княжьи дети не гниют в голоде и трущобах, для них все – хорошо, а хорошее – терпеть можно"… Ты имеешь все качества настоящего, подлинного писателя, а ни один истинный писатель "терпеть" не мог, не терпишь и ты, когда пишешь, например: "Я и сестра ненавидели эту исключительность (графство), из-за которой люди от нас шарахались…, а отца царь называл "Митя" и на "ты"". Когда ты в своем предпоследнем письме цитировал свою неудовлетворенность бытом отца, ты был ведом творческим смыслом. Ты видел в себе иной, лучший, более справедливый смысл жизни…
С большим веселием читал я Елиньке твои остроумные эпиграммы по-французски! Я уверен, что такой способ – может быть, лучший способ воспитания рабочего класса (во всяком случае, французского), так как это действует конкретно и непосредственно.
Твоя милая Yvette нам очень понравилась, хотя мы и поняли, что она не совсем была сама собой, чуть стеснялась нас, тихонько примерялась к нам… Мне показалось, что у нее жизнь была изрядно искалечена; перемучилась она, и как женщина, и как человек вообще; и почему-то она не очень верит себе, не уверена и в жизни. Может быть, я ошибся, конечно!
Дорогой мой Николай, я виноват перед тобой только в том, кажется, что за все время нашей дружбы не принимал тебя завершенным, оконченным, стабильным. Неужели ты до сих пор не понял, что я действительно высоко ценю тебя как художника и никак не могу принять твою идеалистическую философию? Я ведь и о Толстом так думаю…
Я тебе никогда не передал бы предложение "Возрождения" о публикации в нем твоих чудных переводов китайской поэзии, если бы не твое "предисловие" к китайцам (идеологический твой подход к ним), изложенное тобой в письме… Не китайцы, а твое "предисловие", "буддийствование" твое впору читателям "Возрождения"… И не обижайся, потому что большевики глубоко правы: сегодня – "это хищные маневры американского империализма", т. е. – Ватикана. Разве ты не слышишь, какая пошлая чушь в сегодняшней "религиозной" музыке? А в живописи? А в поэзии?
Я не отдал твои стихи в «Альманах».
Не ты ли мне говорил о вопрошающих глазах советской молодежи? Конечно, стихи твои не плохи parmi les êtres blasés[306], но при чем здесь «вопрошающие глаза»?
Советская молодежь отчаянно любит жизнь, земную жизнь, конечно, со всеми ее творческими возможностями. Но эти возможности ненавистны консерваторам-реакционерам, и они все делают, чтобы погасить в советских людях веру в творческую жизнь. Творческая жизнь советских людей для противоположного мира хуже смерти, хуже атомной или водородной войны…
Неужели это не всегда тебе понятно? Да ведь советской молодежи надо отстоять, спасти творческий мир и его людей! Неужели не понимаешь? "Мир ночной, непонятный и древний… Где разгадка? И что понимать?…Надо кончить бутылку… и спать"… – Даже для врагов это неправда!
Мне показалось, что ты издеваешься надо мной. Или я ничего не понимаю и пишу тебе чепуху?
Прочитав твои замечательные стихи, полученные сегодня, я еще тревожнее думаю о тебе. Как могут вмещаться на равных правах в тебе противоположные движения души? Можно было думать, что ты был пьян, когда писал своего «Странника». Хорошо, написал, но для чего ты направил написанное в «Альманах»? Ты не был пьян, значит – нет в тебе эстетической устойчивости, нет и этической нормы… Неужели? Это страшновато…
Нынешние твои стихи очень хороши, они нужны людям.
Тороплюсь отправить тебе это письмо, чтоб предшествующее мое письмо не оставалось долго в твоем внимании.
Не насилуй себя для "Альманаха"! Неловко будет нам обоим, если твоя рука вдруг вовсе не поднимется подписать свое "верую"… Ты потерпи немножко, подумай, помучайся, если умеешь. Обнимаю тебя. Твои стихи пойдут в "Возрождении".
Дорогой Николай, я должен рассказать тебе кое-что… Я искал, конечно, еще сотрудников для «Альманаха». Был у одного, а потом, через пять дней, у другого. Первый принял меня, то есть мной предложенное, вполне дружески: пили чай, беседовали, я слушал трагический рассказ о немецких концлагерях и пр. Хозяин взял адрес Альманаха, а потом, уже к концу вечера, попросил оставить письмо от редакции Альманаха ко мне, чтоб показать одной приятельнице – возможной сотруднице. Я оставил…
Через пять дней я пошел к другому возможному сотруднику. Рассказываю ему, что и как, а в разговоре, назвав имя "первого", извиняюсь, что не могу оставить письмо, так как оставил у "первого".
"Второй" вдруг и говорит мне:
– А вы знаете, у кого оставили письмо и у кого были? – Это офицер полиции (3-е бюро, что ли?), и сын его в полиции… А не привели ль вы их за собою по пятам и ко мне на квартиру? – сказал № 2.
Петр Степанович К. – герой и в то же время соавтор этой книги. В молодости Петр Степанович не рассчитывал на долголетие, больше мечтал о славе, а выпало ему как раз долголетие – 95 лет. Его жизнь вместила в себя всю историю государства, в котором протекали его дни, так что он многое успел повидать и обдумать. Читатель получит счастливую возможность ознакомиться с различными обстоятельствами жизни Петра Степановича, а также с наиболее интересными из его мыслей, записанных им самим. Автор уверяет, что все повествование – до последней точки – основано на документах, он даже хотел заверить их у нотариуса, но в последний момент почему-то передумал.
Книга представляет собой сборник избранных статей А. Г. Вишневского, публиковавшихся, в основном, на протяжении последних 10–15 лет и посвященных ключевым вопросам демографии XXI в.Главное внимание в отобранных для издания статьях сосредоточено на теоретическом осмыслении происходящих в мире фундаментальных демографических перемен и вызываемых ими последствий. Эти последствия имеют универсальный характер и пронизывают все уровни социальной реальности – от семейного до глобального. Важное место в книге занимает российская проблематика, автор стремится осмыслить переживаемые Россией демографические перемены и стоящие перед ней демографические вызовы в контексте универсальных и глобальных демографических перемен и вызовов.
Перехваченные письма — это XX век глазами трех поколений семьи из старинного дворянского рода Татищевых и их окружения. Автор высвечивает две яркие фигуры артистического мира русского зарубежья — поэта Бориса Поплавского и художника Иды Карской.Составленный из подлинных документов эпохи, роман отражает эмоциональный и духовный опыт людей, прошедших через войны, революцию, эмиграцию, политические преследования, диссидентское движение.Книга иллюстрирована фотографиями главных персонажей.
Стенограмма лекции ведущего российского демографа Анатолия Вишневского (прочитана 22 ноября 2007 года в клубе bilingua). Демографическое положение в мире, в России, тенденции прошедших десятилетий и прогнозы на будущее - популярно, доступно для неспециалистов и со множеством наглядных графиков. Ответы на вопросы из зала.
Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Эта книга рассказывает о героических днях гражданской войны, о мужественных бойцах, освобождавших Прикамье, о лихом и доблестном командире Филиппе Акулове. Слава об Акулове гремела по всему Уралу, о нем слагались песни, из уст в уста передавались рассказы о его необыкновенной, прямо-таки орлиной смелости и отваге. Ф. Е. Акулов родился в крестьянской семье на Урале. Во время службы в царской армии за храбрость был произведен в поручики, полный георгиевский кавалер. В годы гражданской войны Акулов — один из организаторов и первых командиров легендарного полка Красных орлов, комбриг славной 29-й дивизии и 3-й армии, командир кавалерийских полков и бригад на Восточном, Южном и Юго-Западном фронтах Республики. В своей работе автор книги И.
Эта книга — рассказ о подлинном мужестве перед лицом смертельной опасности. Автор повествует о нечеловеческих испытаниях, пережитых им в течение семи лет бегства от великолепно отлаженной фашистской машины уничтожения евреев. Это уникальная, не придуманная история спасения, которое удалось лишь единицам из миллионов жертв фашизма.