Передает «Боевой» - [37]
Георгий Марков не мог даже представить себе, какую бурю вызовет его предложение, подсказанное Говедаровым. Записалось девяносто три депутата. Собиралось записаться еще двадцать.
Царь, информированный о необычайном заседании Народного собрания, впал в бешенство. На поездку в СССР записалось девяносто три депутата… Это же коммунистический парламент! Нет! Нет! Этого не будет!
Премьер-министр кричал, что покажет им такую экскурсию, что они запомнят ее на всю жизнь. Сильно раздраженный, он попросил аудиенции у царя, и его величество, успокоившись, решил, что уже неразумно запрещать поездку, но отправить в Москву надо самое большее двадцать человек. Говедаров пошел к Пееву, специально одевшись как можно проще. Он хотел этим подчеркнуть, что не придает этой встрече особого значения. Когда же он увидел, что и Прасолов в будничной одежде и что поступок его не произвел на него впечатления, он вздохнул, приятно удивленный.
Разговор не клеился. Советский дипломат все время соблюдал определенную дистанцию. И все же вопреки всему чувствовалась теплота.
Прасолов улыбался:
— Господин Говедаров, искренне сожалею, что отвергнуто предложение о девяноста трех депутатах, но рад, что позволили поехать в Москву хотя бы двадцати. Очевидно, кое-кто боится объективности даже такого человека, как вы, о котором нельзя сказать, что он друг коммунистов. — И он еще раз передал личное приглашение Говедарову.
Говедаров покраснел. Ему льстил жест дипломата, и в то же время показалось, что уже сейчас прокрадывалась мысль: он вернется с новым отношением к Советам.
— Благодарю вас. Очень признателен. В таком случае поеду. Вместе с одним нейтральным депутатом и одним суперправым.
Первого августа 1939 года группа из двадцати трех депутатов отправилась в Москву. В разношерстную по составу группу входили люди, предварительно принявшие достаточно эффективные меры против «большевистской заразы»: они договорились с редакторами газеты «Зора», что обольют большевиков помоями. Другие же ехали просто так, «посмотреть мир», а третьи стремились увидеть опору мирового пролетариата.
Делегацию болгарских парламентариев совершенно неожиданно для них встретили как желанных и дорогих гостей. Начиная от пограничной станции и в течение всего пути до Москвы депутаты были окружены теплотой и сердечностью.
В честь гостей из Болгарии был устроен прием в Кремле.
Одни считали, что большевики «ухаживают» за Болгарией.
Другие думали, что это обыкновенный шаг, продиктованный протокольным порядком. Да, но почему прием не устраивает заместитель председателя Президиума Верховного Совета СССР, равный по рангу руководителю болгарской группы?
Третьи считали, не без горечи, что исторические превратности могут временно отдалять болгар от русских, но укоренившуюся кровную дружбу никогда не удастся перечеркнуть.
Четвертые видели в этом акте советского правительства желание ЦК ВКП(б) еще раз продемонстрировать свою принципиальность и честность в деловых связях.
Пораженный Георгий Говедаров видел, что Москва не делит государства на великие и малые, что уважение, проявленное к нему, — лишь капля во всей системе мышления, в делах большевиков. Он поделился своими мыслями с коллегами:
— Возникает желание заставить наших твердолобых из министерства иностранных дел поучиться тому, что такое дипломатия, такт, принципиальность и культура.
Их сопровождали советские парламентарии. Говедаров расспрашивал неутомимо. Сначала он опасался задавать каверзные вопросы, а потом уловил, что здесь не скрывают и не замазывают неудач.
Во время визита болгарской парламентской делегации в СССР Говедаров из авторитетных советских источников узнал, что Советский Союз не будет возражать, если его примут в Межпарламентский союз.
В Осло, в зале парламента, проходила 35-я межпарламентская конференция.
Говедаров внимательно следил за выступлениями и, поскольку он не нуждался в переводчике, почувствовал фальшь в речах большей части делегатов.
Словно где-то к югу от Осло, под Гданьском и Гдыней, не сгустились тучи, предвещающие большой пожар! Словно эти господа не знали, что германская военная машина к войне готова. Маршал Пилсудский и Рыдз-Смиглы принимали парад в Варшаве и «пугали» своими кавалерийскими дивизиями армии рейха, сосредоточенные на польско-германской границе. Знают ли эти господа парламентарии о том, что немцы бряцают оружием? Знают ли они, что только Советский Союз делает ясные, точно сформулированные предложения, приемлемые для всех стран старой Европы? Эти предложения Советского Союза могли бы укрепить равновесие, сдержать натиск темных сил.
Говедаров негодовал. Вспомнил точку зрения доктора Пеева. И здесь, в Осло, он еще раз мог оценить его прозорливость. Да, прав доктор: в настоящий момент единственная в мире сила, которая не говорит о мире с целью замаскировать свою подготовку к войне, — Советский Союз.
Говедаров попросил слова, когда председательствующий объявил, что предстоят дебаты о приеме новых членов. Он прошел мимо президиума под изучающими взглядами коллег-делегатов. Поднялся на трибуну. В зале стало тихо.
