Передает «Боевой» - [39]

Маруся, младшая дочь старого коммуниста деда Николы, наверняка всплеснула бы руками от радости и запела бы «Алый мак», но нельзя. Она, может быть, посмотрит на себя в зеркало и прошепчет: «Ого! Я свое еще спою! Потом буду петь сколько захочу и что захочу».

И вероятно, если по радио прозвучит какой-нибудь из «ее» вальсов Глазунова, она настроит радио так, что жители квартала скажут: «О! Раз Маруся такая веселая, значит, произошло что-то очень, очень хорошее!» Какое имеет значение, что они ничего не знают о ее радости!

Доктор Пеев сидел с радиограммой в руке. Пламя пожирало бумажку. А он уже видел, как большое пламя постепенно разгорается и уничтожает фашизм. А убитые на фронтах? В родных горах? В тюрьмах? В концентрационных лагерях?

Он соберет всю свою многолетнюю силу и опыт. Какое же нужно раздуть пламя, чтобы сгорел весь ужас войны? Человек не знает, какой силой он обладает, какова его выносливость. Он проверит. Попытается использовать все — логику, ум, опыт. Те бегут от Москвы. Надо сделать так, чтобы они бежали до самого Берлина, до Рейна и бросились бы в его мутные воды. Деловой, трудолюбивый немецкий народ должен расправить плечи, увидеть, кто посылает его на бойню. Если он не найдет в себе сил, труд миллионов советских воинов поможет ему.

Доктор Пеев улыбался. Он вдруг увидел Мавзолей, нескончаемый поток людей перед входом, Москву-реку. Откуда-то оттуда отправляется на запад полк за полком.

В какой из них зачислили его? Когда война кончится, он снова поедет в Москву. Пройдет вдоль Кремлевской стены и остановится у Мавзолея. Там в стене покоится прах тех, кто погиб за революцию. Он отдаст им честь. Пеев вдруг почувствовал себя счастливым: если случайно он не доживет до того дня, сын его остановится перед Мавзолеем и будет гордиться тем, что имя отца — среди имен павших геройской смертью.

Бумажка превратилась в пепел. Доктор заторопился. Начинался новогодний праздник.

Доктор Делиус с трудом выносил Николу Гешева. Полицейский, неизвестно почему, брился редко и явно не любил воду. Воротнички его рубашек всегда были грязными. От волос и тела распространялся неприятный запах. Между тем именно этот человек и Костов были лучшими полицейскими царства. Но Гешев каким-то образом умудрялся затмевать его, Делиуса. Особенно при сложившейся обстановке.

Делиус чувствовал, что в Софии действует опытный советский разведчик.

На третьем совещании, происходившем на вилле Делиуса, хозяин дома распорядился:

— Господа, я хочу, чтобы советский разведчик был пойман! В противном случае буду считать, что болгарская полиция ни на что не годится!

Делиус был хозяином, Костов и Гешев — гостями. Делиус мог бы догадаться, что не коньяк «Метакса» доказывает гостеприимство. И еще, что это все-таки Болгария. Черт бы побрал ее, эту Болгарию. Но обидное «буду считать» могло означать для царя большие неприятности.

— Господин доктор, вы, в сущности, считаете болгарскую полицию ни к чему не пригодной, не так ли? — спросил вдруг Гешев. Но интересовался он только коньяком. Этот жадный немец не догадывался снова наполнить рюмки.

Делиус вспыхнул… и сам угодил в западню. Впрочем, Гешев не мог поступить иначе: нужно было, по крайней мере на некоторое время, забыть об ударе, направленном на него. А после этого доктору предстоит попытаться доказать, что огромный штаб его «метеорологов» принял участие в разгроме подпольщиков. Ветер гуляет в головах у этих «метеорологов». Что же касается грубой резни, то они умеют это устраивать. Карательные операции тоже по их части. Вообще для Гешева германская разведка — слепая, глухая, наделенная колоссальной ударной силой банда негодяев, умеющих чудесно рапортовать, допрашивать, но не способных вступить в противоборство с советской разведкой.

— Да! Я считаю, что болгарская полиция не в состоянии справиться с большевистской группой.

— Хорошо, господин доктор, — Гешев усмехнулся, и его глаза впервые за этот вечер оживились. — Я имею и моральное, и законное право, раз болгарская полиция никуда не годится, отказаться от выполнения этой задачи. С этого момента и впредь вы ищите группу. А я — нет. Не стану ее искать.

Доктор Делиус вышел из себя. Полковник Костов вскочил:

— Господин Гешев, полагаю, ничего подобного вы не можете позволить себе! Вам прикажут!

— А кто же, Костов, может мне запретить позволить себе? Фюрер запросит Бекерле: «Что за конфликт?» Бекерле спросит царя, тот — меня, Бекерле — доктора. Ха! Костов, пусть доктор Делиус продемонстрирует свое мастерство разведчика третьего рейха.

Гешев поднял два пальца к бровям и иронически улыбнулся. Через мгновение лицо его приобрело свинцовый оттенок, а глаза снова стали безжизненными. Он проговорил:

— Если речь идет о резне, то этой ночью я прикончу двоих. Нет троих. Но если в течение года вы не обнаружите русских шпионов, месяц спустя поймаю их лично я. К вашему сведению, в настоящий момент они меня не волнуют. И я не занимаюсь ими. Но если займусь, выдам их вам. А сейчас — работайте вы! Я же, господа, займусь своей черной работой! Ее мне хватает!

Уже на следующий день царь вызвал Гешева с намерением вышвырнуть его из полиции. Полковник Костов был доволен: этот тип действительно прикончил трех подследственных и, наверное, в самом деле не посмеет взяться за такую работу, как эта. С большевиками. Сейчас царю следовало бы дать ему от ворот поворот. И он обязательно это сделает.