Передает «Боевой» - [22]

Доктор Пеев вспомнил свою Карловскую околию[3], куда партия направила его в конце 1914 года. Он должен был стать адвокатом бедных, организатором трудовых людей и защитником правды.

Сначала в городе был двадцать один коммунист. Потом в околии их стало около четырех тысяч.

Доктор вспомнил свою бедняцкую контору, почти без мебели, потом ту же контору, набитую посетителями, партийными работниками и обыкновенными людьми, пришедшими услышать правду.

Пеев пытался угадать, на что надеются фашисты.

Нет, надеяться им не на что. Он вспомнил, как в 1923 году пловдивская полиция не смогла остановить погребальную процессию на похоронах товарища Тигряна. Она располагала оружием, конными эскадронами, пожарными машинами, войсками, агентами. Он все еще видел суровые лица рабочих табачной фабрики. Эти люди станут невидимыми, неуловимыми. Возможно, в какой-то момент они отступят, чтобы не погибнуть, но заставить их сойти с избранного пути невозможно.

Вполне вероятно, что он путал болгар с большевиками — сознательно и несознательно, но это уже не имело значения. Истина всегда остается истиной, особенно когда ее можно проверить в жестокой битве.

Газета «Правда» в Пловдиве. Доктор мучительно старался вспомнить то время, когда эта единственная прогрессивная газета утверждала, что большевизм — заря человечества. Завоеватели, Восток никогда не преклонялся перед вашими знаменами! Наполеон, а задолго до него Александр Македонский познали цену войн, которые вели.

Ну нет, фюрер! То знаменитое испанское «но пассаран» сейчас напишут повсюду в мире, и ты не пройдешь!

Доктор все еще не мог подавить в себе боль. Он не знал тогда, что миллионы людей в Советском Союзе и сотни, много сотен тысяч в Болгарии были ошеломлены в эти утренние часы двадцать второго июня сорок первого года. Он не знал тогда, что пройдет много времени, прежде чем тревога утихнет и сквозь грохот «победных фанфар» Берлина удастся услышать правду о событиях на фронтах, и что в эти первые месяцы испытаний истинные патриоты останутся на своих постах.

Доктор пил свой утренний кофе в кондитерской напротив моста Орлова. Официант остановился около него и спросил:

— Господин доктор, почему-то не верится, что… русские отступают… Говорят даже, что…

— Отступают.

Ошеломленный официант огляделся по сторонам и произнес:

— Но ведь…

Он, доктор, не мог, не имел права поддерживать подобные разговоры, но он знал, что и сегодня, и завтра, и много дней подряд они неизбежны. Допускал, что официант донесет в полицию. Сейчас каждого, прежде чем ему довериться, надо проверить.

— Когда я был в Москве, почему-то не задался вопросом, насколько сильна их армия.

Доктор не лгал. Он чувствовал стабильность политического строя. Видел доверие миллионов к партии. На улице Горького наблюдал батальоны и пришел в изумление от того, как спокойно маршировали они. На огромных фотографиях видел два типа танков и истребители Як-1. Больше ничего. Фон Клаузевиц говорил: «Сила национальных армий равна силе нации». Формулировка эта заслуживает внимания. Он, доктор, не мог сказать это официанту и поэтому добавил:

— Поживем — увидим. А сейчас можно только гадать.

На улицы Софии в тот день вышло намного больше людей, чем обычно. Александр! Будь точен, будь объективен, не всматривайся в лица людей, чтобы найти единомышленников! Оценивай и отделяй, сопоставляй и делай точные заключения. Ты воюешь, ты не созерцатель.

Группа студентов сидела под балконом нового дома на бульваре Фердинанда, где было выставлено радио. Известия с фронта передавались беспрерывно. Дворник, опершись о метлу, смотрел в пространство. Агент полиции, вот уже три года следивший за доктором, подошел к нему и, сняв шапку, осклабился. Помолчав, проговорил:

— Отчирикали ваши большевики, господин Пеев. Ничего не поделаешь. Не писано, чтобы простачки господствовали больше двадцати лет. Но так уж повелось, господин Пеев. Не случалось еще, чтобы партия властвовала больше, чем двадцать пять календарных.

Доктор вдруг решил проверить полицейского:

— А если Англия и Россия сомнут Гитлера и в Германию снова вернется кайзер?

Агент нахлобучил шапку и бросил:

— Во всяком случае, господин доктор, знайте, если и не будет другой выгоды для нас, то, по крайней мере, пока разберутся кто кого, ваша милость большевички отправятся в рай.

На следующее утро директор банка решил устроить себе развлечение. Когда Пеев войдет в свой кабинет, он застанет там трех или четырех высокопоставленных чиновников из «Подслона», которые молниеносно разнесут по всей Софии весть о поражении доктора-русофила. Кроме того, станет известна его реакция на насмешки.

Но случилось так, что в кабинете у доктора находились два посторонних посетителя: представитель акционерной фирмы «Орел» и счетовод синода.

Пеев поздоровался, положил портфель на бюро и, не изменяя своей привычке, повернулся, чтобы открыть шкаф и взяться за работу.

— Вы не выразили своей радости по поводу чудесного сюрприза, коллега!

В кабинете стало тихо. Пеев приблизился к директору, улыбнулся и с пафосом произнес:

— О, какое я сделал упущение, господин директор! Я радуюсь от всего сердца!