Перебитый панцирь - [33]
«Специалист по Кавказу», общаясь с эмигрантами, сам научился устраивать различные «восточные сюрпризы». В день встречи с Тарланом и Хараевым профессор пригласил к себе также руководителей «Северо-Кавказского национального комитета». Он был уверен, что при Надырхане, Насуре и Кариме приезжие не станут предъявлять свои претензии на «верховную власть».
...В одиннадцать часов утра в кабинет Менде вошли Хараев и Тарлан, а спустя тридцать минут секретарша доложила, что его по срочному делу хотят видеть руководители СКНК. На лице Менде появилась недовольная мина.
— Скажите им, что сейчас не смогу их принять.
Секретарша вышла, а через минуту вернулась.
— Господин Надырхан и те, кто с ним, очень просят, чтобы вы их все-таки приняли.
— Ладно, пусть войдут.
Профессор сам отворил дверь.
— Входите, господа.
Секретарша удалилась. В кабинет вошли Надырхан, Насур и Карим.
— Мы пришли, господин Менде, пригласить вас к нам по случаю предстоящей встречи с дорогими гостями, а они, оказывается, здесь, — заговорил Надырхан, бросив взгляд на Хараева и Тарлана.
Опытный глаз старого политикана Хараева сразу определил, что руководители СКНК затеяли игру, хорошо подготовленную не без участия Петцета и Менде.
— Я очень рад, что здесь все свои, — сказал профессор, — можно вести откровенный разговор.
— Мы хотели бы попасть к господину имперскому министру, — обратился Хараев к Менде.
— Вы просите о том, что почти невозможно, уважаемый господин Хараев, — ответил Менде.
— Не скажете ли, почему именно, господин профессор? — задал вопрос Тарлан.
— Альфред Розенберг по поручению рейхсканцлера занимается разработкой программы по освоению наших восточных областей и никого не принимает, — повысил голос профессор.
— Умно́! — с ядовитой усмешкой заметил невыдержанный и самолюбивый Тарлан.
— Господин Тарлан, я уважаю вас, но ваш тон мне не совсем ясен.
— Я кавказец, господин Менде, и приехал сюда в дни, когда решается судьба моей родины.
— Очень приятно, что вы сочувствуете своей родине.
— Я не только сочувствую, но и готов принять участие в решении ее судьбы.
— Говорите конкретнее.
— Что господин имперский министр думает о порядке управления моим краем?
— Пока рано об этом. Но мы, когда придет время, воздадим должное всем тем, кто внес вклад в его освобождение.
— По-моему, здесь нет такого человека, который не имеет заслуг в этом деле, — заметил Хараев.
— Все будет учтено, дорогой земляк, — вмешался в разговор молчавший до сих пор Насур.
Это был явный намек на провал, который произошел в 1937 году в Анкаре по вине Хараева.
Хараев и Тарлан поняли, что руководители СКНК добиваются полной их изоляции. В этом немаловажную роль сыграл, по их мнению, и Карим, имеющий благодаря связям своей жены-немки непосредственный доступ к Розенбергу. Так что теперь оставалось прибегнуть к последней мере...
Петцет, сидя у себя дома, корректировал объяснение, касающееся аварии с автомашиной. К объяснению он приложил и акт экспертов, осмотревших место происшествия. В акте было сказано, что в результате аварии погибли не только советский военнопленный, но и немцы: водитель и солдат из охранной роты, а также то, что от автомашины осталась рама... Прочитав в последний раз свое объяснение, Петцет поднялся со стула. В спальной комнате его ждала Ренета, но не успел он сделать и шага, как раздался телефонный звонок.
— Герр обер-лейтенант, — послышался в трубке хриплый голос, — есть важное сообщение.
— Кто говорит?
— Хараев. Могу ли я сейчас повидаться с вами?
— Нельзя ли отложить наше свидание до завтра?
— Завтра будет поздно.
Петцет, бросив телефонную трубку, зло выругался. «Старая лиса, — подумал он, — наверно, опять будет просить устроить для него прием у Канариса».
Когда Петцет вошел в номер отеля, Хараев и Тарлан играли в преферанс. Эмигранты, завидев офицера абвера, встали.
— В чем дело, господа? — строго спросил Петцет.
— Хотя вы избегаете нас, но мы горим желанием помочь «третьей империи», — ответил Хараев.
— Ближе к делу.
— Под носом «Аусланд-Абвера» работает русский разведчик. Мы знаем его координаты, — с большими паузами между словами проговорил Хараев.
— Вы что, господа, шутить соизволили?
— Это вам и глубокоуважаемому профессору фон Менде дозволено шутить, — вставил Тарлан. — Мы из другой касты.
— Машины и солдаты абвера в нашем распоряжении, — заключил Петцет, подняв трубку телефона.
Дом был окружен солдатами абвера. Петцет и Хараев подошли к парадной двери. От вчерашней вывески не осталось следа, но дом был тот самый, куда вчера вошел человек, выслеживаемый Хараевым.
На стук вышел Гофрих.
— Этот? — спросил Петцет.
— Нет, — ответил Хараев.
Петцет оттолкнул рукой хозяина дома и в тоне приказа сказал Хараеву:
— Пройдемте в эти апартаменты.
— Кто, кроме вас, проживает здесь? — уставился на Гофриха Петцет, войдя в квартиру.
— Моя жена. Она здесь. Эльза, войди сюда.
— Кто еще? — спросил офицер абвера, когда вошла жена Гофриха.
— Больше никого в этом доме нет.
— Ваша фамилия?
— Гофрих.
— А кто такой Швайберг?
— Фотограф. Он снимал у меня комнату.
— Где он?
— Уехал.
— Когда?
— Месяц назад.
— Куда уехал?
— Не знаю. Наверное, туда, где больше платят за фотографии, — пожал плечами Гофрих.
В основу повести «Пароль — «Седой Каспий» положены события, происходившие в Дагестане в начале 20-х годов. Только что утвердилась в Дагестане Советская власть — но враги революции не могли смириться с этим. Лжеимам Дагестана Нажмутдин Гоцинский, отряды которого были разбиты наголову в 1920 году, вновь сколачивает шайки головорезов. Шефы английской и турецкой разведок готовы пойти на все, лишь бы Советам не удалось закрепить свою власть на Северном Кавказе... В повести С. Сфиева правдиво и интересно рассказывается о работе наших чекистов.
Начало 30-х годов... Дагестан. Кулаки и реакционная часть духовенства предпринимают отчаянные попытки сорвать коллективизацию сельского хозяйства и помешать строительству социализма в Стране Советов. Империалистические разведслужбы устанавливают контакт с остатками контрреволюции, с тем чтобы организовать и возглавить их подрывную работу. Работающему в Турции советскому разведчику удается узнать планы зарубежной антисоветской организации и выявить ее агентов на территории СССР... В новой повести Сфи-Бубы читатель встретится с некоторыми из героев его книги «Пароль — «Седой Каспий».
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Старого рабочего Семеныча, сорок восемь лет проработавшего на одном и том же строгальном станке, упрекают товарищи по работе и сам начальник цеха: «…Мохом ты оброс, Семеныч, маленько… Огонька в тебе производственного не вижу, огонька! Там у себя на станке всю жизнь проспал!» Семенычу стало обидно: «Ну, это мы еще посмотрим, кто что проспал!» И он показал себя…
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
В романе «Мужчина в расцвете лет» известный инженер-изобретатель предпринимает «фаустовскую попытку» прожить вторую жизнь — начать все сначала: любовь, семью… Поток событий обрушивается на молодого человека, пытающегося в романе «Мемуары молодого человека» осмыслить мир и самого себя. Романы народного писателя Латвии Зигмунда Скуиня отличаются изяществом письма, увлекательным сюжетом, им свойственно серьезное осмысление народной жизни, острых социальных проблем.