Перебитый панцирь - [30]
«Время подходящее. Фашисты успешно осуществляют политику «дранг нах Остен», зачем же нам отставать от них?» — размышляет турецкий посол Гереде в столице «третьей империи».
Германский посол фон Папен все чаще встречается с министром иностранных дел Турции Менеменджоглу, а Гереде — с имперским министром Риббентропом.
Пущена в ход пресса. Реакционеры, в том числе их главарь премьер-министр Сараджоглу, желают падения Сталинграда и уничтожения России, чтобы создать союз Дагестана, Крыма, Казани и Ирана: «Чем мы хуже немцев!..»
Сотрудники МАХ — службы национальной безопасности — стирают пыль с обложек архивных папок. Турецкие разведчики любезно беседуют с Тарланом, заслуги которого золотыми буквами «вписаны» в захватническую историю империалистов. В Берлине лучше иметь своего человека, а бывшие лидеры белогорской эмиграции после анкарских событий полностью перешли на службу абверу. Надырхан, Насур, Делибей будут защищать интересы «третьей империи» и ее главаря Гейдара — «нового великого имама Кавказа». «Нужно отобрать власть у вожаков берлинского нацкомитета», — рассуждали маховцы.
В период второй мировой войны особенно поднялась роль созданных еще в 1937 году по инициативе Канариса в разных странах «военных организаций», точнее резидентур «Аусланд-Абвера». Руководителем «Кригорганизационен» в Стамбуле был назначен доктор Пауль. Друг Канариса — резидент Пауль получил в абвере известность как знаток Среднего и Ближнего Востока. С разведчиками из МАХ доктор быстро нашел общий язык. Иначе и не могло быть, так как у них имелось много общих интересов, но все же турки решили скрыть от резидента германской военной разведки одну свою игру.
В кабинет доктора Пауля вошел Тарлан. Немец, сухо ответив на приветствие посетителя, предложил ему сесть. Как подобает людям из дипломатических кругов, он не спешил начать беседу первым. Тарлан, заметив это, почувствовал себя неловко.
— Господин доктор, вы, видимо, не знаете меня?
— Не удивляйтесь, эфенди. В этом Стамбуле очень много людей...
— Я Тарлан!
— Да? — изменил тон доктор Пауль. — Что ж, очень рад познакомиться с вами. Много слышал о вас.
— Уважаемый доктор, когда доблестные войска нашего нового имама приближаются к моей родине, я не могу сидеть здесь...
— Ваше место там, эфенди.
— Люблю людей, понимающих человека с полуслова.
— Спасибо за комплимент, — кивнул головой доктор Пауль.
— У меня с гяурами особые счеты... О моих заслугах в двадцатых годах, господин Пауль, вам, конечно, известно.
— Безусловно, эфенди Тарлан.
— Прошу вас помочь мне выехать в Берлин.
— С удовольствием. Розенберг и Канарис будут рады видеть вас.
Через день в кармане Тарлана лежал заграничный паспорт, а через два дня он уже был в Париже. Хараев обрадовался приезду Тарлана. В течение целой ночи они, перебивая друг друга, говорили о прошлом. И тот и другой потеряли немало крови в борьбе с новой властью на их родине. Тарлан вспоминал о своей миссии на Кавказе в 1920 году (при этом он, правда, не остановился на том, как тогда чуть не стал жертвой чека). Вспоминал он также о своей работе в 1925—1926 годах, когда создавал «Партию кавказских братьев», деньги на содержание которой получал от поляков и немцев, за что снабжал их сведениями о республиках Кавказа.
Тарлан не сомневался в том, что вермахт использовал эти сведения при подготовке нападения на СССР, и теперь он высказал свое недовольство тем, что третий рейх забыл о нем.
— Послушай меня, дорогой друг, — заговорил Хараев. — Разве я не принимал участия в создании твоей «Партии кавказских братьев»? А мои труды по созданию в 1935 году в «третьей империи» новой политической организации «Кавказ»? В интересах немцев я расходовал даже средства, которые получал не только от поляков, но и от японцев. Правда, японцам я тоже оказал много услуг за счет средств, полученных от немцев.
— Да, да, мой коллега, — чуть не прослезился Тарлан. — Я помню о твоей помощи Стране Восходящего Солнца с ее паназиатской политикой.
— Япония и сейчас не отказывается от этой политики. Самураи думают установить свою границу на севере от Карского моря дальше по Уралу, Каспийскому морю, Кавказскому и Курдистанскому хребтам и расширить свои владения до берегов Персидского залива, — разглагольствовал бывший лидер организации «Кавказ».
— Почему ты сдал лидерство белогорской эмиграции? — неожиданно спросил Тарлан.
— После анкарского провала Насур и Делибей очень удачно предали меня, — ответил Хараев, вспомнив о том, как два турка осенью 1937 года в анкарском отеле «Стамбул» предложили ему в течение суток покинуть страну...
2
Берлин 1942 года... Пока Хараев и Тарлан добрались до здания управления «Аусланд-Абвера», их остановили несколько раз эсэсовцы, патрулировавшие по городу. «Ничего не поделаешь, — думали дагестанские эмигранты, — лишь бы нас приняли в абвере, а со всеми унизительными процедурами можно и примириться».
Немецкий резидент в Стамбуле доктор Пауль дал Тарлану адрес Петцета. Последний устроил эмигрантов в отеле «Кайзерхоф». К приходу офицера абвера Тарлан и Хараев накрыли стол, расставили на нем бутылки с французским, турецким и немецким коньяками.
В основу повести «Пароль — «Седой Каспий» положены события, происходившие в Дагестане в начале 20-х годов. Только что утвердилась в Дагестане Советская власть — но враги революции не могли смириться с этим. Лжеимам Дагестана Нажмутдин Гоцинский, отряды которого были разбиты наголову в 1920 году, вновь сколачивает шайки головорезов. Шефы английской и турецкой разведок готовы пойти на все, лишь бы Советам не удалось закрепить свою власть на Северном Кавказе... В повести С. Сфиева правдиво и интересно рассказывается о работе наших чекистов.
Начало 30-х годов... Дагестан. Кулаки и реакционная часть духовенства предпринимают отчаянные попытки сорвать коллективизацию сельского хозяйства и помешать строительству социализма в Стране Советов. Империалистические разведслужбы устанавливают контакт с остатками контрреволюции, с тем чтобы организовать и возглавить их подрывную работу. Работающему в Турции советскому разведчику удается узнать планы зарубежной антисоветской организации и выявить ее агентов на территории СССР... В новой повести Сфи-Бубы читатель встретится с некоторыми из героев его книги «Пароль — «Седой Каспий».
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.