Пенрод - [15]
С самого начала полета Пенрод ни разу не разомкнул рта. Молчание было одним из главных условий полета. Но громогласный напор мисс Спенс совсем сбил его с панталыку. Потеряв терпение, он гневно ответил на ее бестактность. И тут же рухнул на землю.
Мисс Спенс, уже окончательно обретшая свой привычный облик, теперь спрашивала его, как поделить поровну семнадцать яблок между тремя мальчиками. Не отрывая от нее взгляда, Пенрод ничего не отвечал, и это явно не улучшало ее настроения. Она вновь повторила вопрос. На этот раз голос ее звучал совсем строго, но результата она добилась не большего, чем раньше. Тогда она еще строже позвала его по имени. Она повторяла его имя снова и снова. Никакой реакции. Теперь уже все в классе с изумлением взирали на Пенрода, который, похоже, пребывал в совершенной прострации.
Учительница сошла с кафедры.
– Пенрод Скофилд!
– О, Господи! – неожиданно воскликнул он. – Неужели вы не можете хоть немного постоять на месте?
Глава X
ДЯДЯ ДЖОН
Мисс Спенс ахнула. Остальные последовали ее примеру, и класс потрясло многоголосое «ах!» Сам Пенрод был потрясен не меньше остальных. Сидя с разинутым от изумления ртом, он и сам не понимал, как мог ляпнуть такое учительнице? Его полет прервался столь стремительно, что, приземлившись на школьную парту, он пребывал в совершеннейшем шоке. Но по мере того, как его сознание возвращалось к действительности, все больший и больший ужас вползал в его душу.
Всеобщее оцепенение длилось довольно долго. Но вот мисс Спенс начала приходить в себя. Поднявшись снова на кафедру, она повернулась лицом к ученикам. И тут воцарилась такая тишина, что, казалось, слышно было, как рождается на свет дурная слава Пенрода.
– Встань, Пенрод Скофилд! – разрядил, наконец, напряженную тишину голос учительницы.
Несчастный, который так еще до конца не пришел в себя после воздушной катастрофы встал. Он стоял, опустив голову, и колупал пол носком ботинка. Потом, раскачиваясь взад-вперед, несколько раз судорожно сглотнул. Затем с таким интересом посмотрел на свои руки, точно увидел их в первый раз в жизни. После этого он решительно сцепил руки за спиной. Класс, как завороженный, ловил каждое его движение и трепетал от сладостного предчувствия катастрофы.
В общем-то, положа руку на сердце, каждый в том числе и учительница, должен был бы признаться, что благодарен Пенроду. Ведь он доставил всем несколько поистине незабываемых мгновений. Но, к сожалению, это был тот род неосознанной благодарности, которую люди предпочитают не афишировать и уж, тем более, никогда не знаменуют ее вручением наград. Жаль, конечно, но такова жизнь.
– Пенрод Скофилд!
Он снова проглотил слюну.
– Отвечай сейчас же: почему ты позволил себе так разговаривать со мной?
– Я был… – он запнулся… Нет, он никогда не расскажет, что было на самом деле.
– Продолжай!
– Я просто… задумался, – выговорил он с трудом.
– Это не объяснение. Я тебя спрашиваю, почему ты мне так ответил?
Пенрод был совершенно растерян, и, не зная, что делать дальше, он вновь и вновь повторял:
– Потому что я просто задумался…
Сколько он ни ломал голову, он не мог придумать ничего более вразумительного. Ведь, по правде говоря, все так и обстояло на самом деле: он действительно задумался.
– О чем задумался? – упорствовала мисс Спенс.
– Просто думал…
Лицо мисс Спенс приняло какое-то напряженное выражение, из чего можно было заключить, что самообладание вот-вот покинет ее. Но она все-таки сумела взять себя в руки.
– Подойди сюда! – скомандовала она.
Он медленно приблизился. Она поставила стул так, что он оказался на возвышении рядом с кафедрой, и сказала:
– Садись!
После этого она вернулась к уроку арифметики, но это все равно уже был не тот урок, что прежде. Ведь в назидание непокорным на позорном месте восседал изгой по имени Пенрод Скофилд. Пытаясь всем своим видом изобразить равнодушие, он, на самом деле, пускался на феноменальные ухищрения, чтобы избежать взглядов жестокосердных одноклассников и, приняв самую невообразимую позу, не отрывал глаз от пуговицы на жилете Джеймса Расэла Лоуэла.
В их классе урок арифметики давно прошел. Теперь Пенрод уже сидел перед другими учениками, которые, сменяясь, не забывали передать по цепочке впечатляющую историю его падения. А изгой сидел, сидел и сидел. А душу его леденил ужас, какой, наверное, чувствует преступник перед приговором суда. Будь это из обычных его проделок, Пенрод бы не волновался, ибо доля возмездия уже была отмерена. Но такого, как сегодня, ему еще совершать не доводилось, и, не зная, что ему за это полагается, он изнывал от самых мрачных предположений. Самой вероятной карой ему казалось исключение из школы, и он почти наяву представлял себе, как в присутствии членов семьи, мэра и попечительского совета вершится унизительная процедура, которая, по его мнению, неизбежно должна закончиться поркой, которой подвергнет его отец прямо на ступенях мэрии; порку будут созерцать все жители города.
Настал полдень, и ученики отправились по домам обедать. Вот уже последние из них, разглядывая на ходу нарушителя спокойствия, вышли гуськом из класса. Мисс Спенс затворила двери, которые вели в гардероб и вестибюль, и, вернувшись, села за кафедру, рядом с Пенродом. Топот ног, визг малышни и ломающиеся голоса старших школьников затухали, отдалялись, и, наконец, школу окутала тишина. Пенрод чувствовал на себе пристальный взгляд мисс Спенс, но по-прежнему делал вид, что чрезвычайно интересуется Лоуэлом.
