Пенрод и Сэм - [64]

Пенрод покраснел. Он мечтал танцевать с Марджори не только первый, но и второй, и третий, и вообще все танцы, а между танцами сидеть рядом с ней за столом, но не мог решиться попросить ее о таком блаженстве. Он вдруг словно онемел, и, если бы его спросили, почему так получилось, он не смог бы ответить. Он еще не умел понимать себя, а причина была проста: ему очень нравилась Марджори, и он боялся, что она откажет ему. Тем более, что она сегодня была особенно хороша, и больше, чем обычно, вселяла робость в душу своего воздыхателя. Вот, что с ним происходило и, если бы он сумел это понять, то возможно избежал бы многих неприятностей. Но он вообще себя не помнил с того момента, как увидел Марджори. Он очнулся лишь в мужской гардеробной, куда их с Сэмом почтительно проводил чернокожий слуга.

Там уже находилось множество их сверстников. Все они облачались в бальные туфли и белые перчатки и спешно поправляли прически перед зеркалом. Многие дошли даже до того, что сняв уличные ботинки и надев туфли, отправлялись в находящуюся рядом ванную комнату и, прежде чем натянуть белые перчатки, тщательно мыли руки, чтобы на них не остались следы ваксы. И вот, о том, в каком необычном для себя состоянии находился сейчас Пенрод, можно было судить по тому, что и он тоже пошел мыть руки. В ванную они вошли вместе с Морисом Леви.

– Карли Читтен тоже здесь, – сказал Морис, когда они с Пенрод ом намыливали руки над одной раковиной.

– Это я и без тебя знаю, – ответил Пенрод. – Спорим, он что-нибудь натворит.

Морис угрожающе кивнул головой.

– Он мне что-то начинает надоедать. Я знаю, это он засунул учителю Бартэ в карман пальто кусок холодной глазуньи, и Бартэ подумал, что это я. А недавно Карли подходит ко мне и говорит: «Понюхай мой цветок в петлице». У него в петлице были фиалки. Я хотел понюхать, но только я наклонился, мне в лицо брызнула вода. В общем, с меня достаточно, если он еще раз сделает что-нибудь такое, ему будет плохо.

Пенрод поинтересовался, что собирается сделать Морис, и тогда Морис объяснил, что если мистер Читтен снова его обидит, он ему врежет по физиономии. Говоря об этом, Морис не искал изящных выражений, а попросту, без обиняков заявил, что «расквасит мистеру Читтену нос».

– Ну, ко мне он пока не лез, – сказал Пенрод, – я думаю, он просто знает, что бы ему в этом случае было!

Тут из гардеробной донесся крик боли. Заглянув в дверь, Пенрод и Морис увидели Сэма Уильямса, который зализывал большой палец на правой руке. Лицо его перекосилось от боли, на глазах выступили слезы. Он вошел в ванную и сунул палец под струю холодной воды.

– Проклятый коротышка Читтен! – пожаловался он. – Он протянул мне металлическую коробочку и велел взять ее так, чтобы с одной стороны я держал ее большим пальцем, а с другой – всеми остальными. Он сказал, что покажет мне кое-что интересное. Я взял, а он нажал на крышку, и из коробки вылетела длинная игла. Она чуть насквозь мне не проколола большой палец. Ничего себе, а?

В это время в дверь осторожно просунулась темноволосая голова Карли Читтена.

– Ну, как твой палец, Сэм? – спросил он.

– Сейчас ты у меня узнаешь, как! – взревел Сэм.

Голова юного фокусника тут же исчезла. Наградив всех, кто находился в гардеробной, ехидным смехом, Карли выскользнул вон из комнаты, спустился вниз и с привычным для всех окружающих видом серьезно-вежливого мальчика вошел в гостиную, где всех встречала хозяйка. Почти одновременно грянула музыка и остальные мальчики, покинув гардеробную, тоже спустились вниз.

Пенрод вошел среди самых последних. Он приветствовал заученным в танцевальном классе поклоном мисс Ренсдейл и находящихся при ней взрослых в составе двух незамужних теток и гувернантки. Затем он стал искать глазами Марджори и моментально нашел ее. Она танцевала, и ее янтарные кудри колыхались в такт музыке.

Никогда еще она не была так прекрасна! Но партнером ее был Карли Читтен!

Это был жестокий удар, и он поразил Пенрода Скофилда в самое сердце. Он отвернулся от сияющего паркета, по которому скользили пары, и направился к выходу. Но тут одна из теток мисс Ренсдейл окликнула его.

– Ты Пенрод Скофилд, да? Или Сэм Уильямс. Я что-то забыла. Нет, все-таки ты Пенрод.

– Что, что? – произнес он. – Да, мэм.

– Ну, Пенрод, сейчас я найду тебе партнершу. Тут есть несколько милых девочек. Идем со мной!

– Да-а-а, – растерянно протянул он. – Вы знаете, наверное, лучше не надо. – Он никого не хотел обидеть. Просто он еще не знал, как, не нарушая приличий, можно отказаться от того, чего не хочется делать. И он добавил:

– Мне что-то не хочется.

– Чудесно! – воскликнула тетка мисс Ренсдейл и мгновенно покинула его.

Пенрод остался один. По обычаю всех застенчивых представителей своего пола (независимо от возраста) он принялся слоняться между гостиной и прихожей. Там он встретил еще нескольких мальчиков, которые славились застенчивым характером и искали защиты в обществе друг друга, и отыгрывались друг на друге. Стоило кому-нибудь из них толкнуть или хотя бы коснуться товарища, как тот начинал шипеть: «Да что с тобой происходит? Оставь меня в покое!» Никто из них не привык носить крахмальные воротнички, и они то и дело вертели головами. Иногда они исподтишка обменивались тумаками. Пенрод видел, как вдали мелькают янтарные кудри, и, стоя среди этих неудачников, чувствовал себя изгнанником.