Пенрод и Сэм - [37]
Глава XIV
ОПЕРАТОР СНИМАЕТ В ДЖУНГЛЯХ
Клетку, наконец, сделали, и сидящий в ней пленник явил миру впечатляющее зрелище. Кот был поистине пантерообразен. Он бесновался, шипел, бил по пальцам тех, кто имел смелость просунуть их в клетку, издавал свой потрясающий вой в духе сигнальной сирены и почти все время сохранял позу одногорбого верблюда. Путем экспериментов мальчики вывели в поведении Цыгана некоторые закономерности. Они убедились, что агрессивность его неизменно усиливается, если наклонять клетку, стучать по ней молотком или водить палкой по решетке. А так как они постоянно проделывали какое-нибудь из вышеупомянутых действий, скучать Цыгану в этот день не пришлось.
Потом кто-то забарабанил в дверь, которая выходила на улицу, и в конюшне появился Верман.
– Привет, Верман, – сказал Сэм Уильямс. – Входи и полюбуйся, кто у нас тут есть. Это – новая пантера, только она уже старая.
Голые ноги Германа – вот, что заставило Нормана изумленно раскрыть глаза.
– Хам ки-ки? – спросил он. – Матата ве-ве камать дову!
– Ну вот! – горестно воскликнул Герман. – Матушка велела мне прийти и наколоть дров! Что вы мне теперь посоветуете? Как я пойду колоть дрова, когда мои брюки на дне цистерны?
Верман стал показывать пальцем на ноги брата, он явно хотел знать, что случилось.
– Я же уже сказал, – сердито ответил Герман, – они на дне цистерны. А если тебя интересует, почему, спроси у Сэма Уильямса. Он говорит, что вот этот кот взял и выбросил их туда.
Но Сэм в это время раскачивал клетку с котом и ни на что не обращал внимания.
– Иди сюда, Верман, – позвал он, – взгляни на нашу старую добрую пантеру. Сейчас я покачаю клетку и…
– Подожди, – сказал Пенрод, – мне надо кое о чем поразмыслить. Перестань качать! Имею я право подумать, чтобы при этом меня не оглушали всякие вопли, а?
Установив желаемую тишину, Пенрод наморщил лоб и стал переводить взгляд с Цыгана на Вермана, с Вермана – на Германа. И вдруг у него родилась идея. Он крикнул и вскочил на ноги.
– Знаю, Сэм! Я знаю, что нам делать! Я это только что придумал. Готов спорить, на что угодно, ни один мальчик в городе такого не сделает. Никогда не сделает, потому что ни у кого нет такой пантеры и Вермана с Германом. А еще для этого нужна собака. Собака у нас тоже есть. Наш старый Герцог еще хоть куда. О, сегодня мы повеселимся на славу!
Его энтузиазм сразу же захватил Сэма и Вермана. Германа точил червь подозрительности, и он потребовал разъяснений.
– Если эта твоя выдумка поднимет мои брюки из цистерны, я повеселюсь вместе с вами, – сказал он.
– Ну, она не совсем такая, моя выдумка, – ответил Пенрод. – Я не про брюки думал. Вы с Верманом должны будете выглядеть, как туземцы. Тебе для этого все равно надо было бы снять брюки. И Верману тоже.
– Мот! – сказал Верман, энергично тряся головой. – Мот!
– Потерпи минутку, – сказал Сэм. – Сначала дай Пенроду договорить. Продолжай, Пенрод!
– Понимаешь, Сэм, – сказал Пенрод, ибо Сэм был единственным, кто сейчас мог разделить его восторг, – я вдруг вспомнил, как мы с тобой ходили в кино и видели фильм «Съемка диких животных в джунглях». Помнишь? Ну, Герман сейчас, в том, что на нем надето, выглядит, как эти туземные загонщики. А Верман…
– Мот! – сказал Верман.
– Погоди, он еще не досказал, – снова вмешался Сэм. – Говори дальше, Пенрод!
– Ну, мы можем сделать прекрасные джунгли на сеновале. Отнесем туда высохшее дерево с улицы и веток немного. Лучших джунглей и на свете не сыщешь. Потом мы подумаем, где поместить нашу пантеру. Из клетки мы ее, конечно, не выпустим, убежит, но мы так все обставим, будто она на свободе. А потом… Ты помнишь, Сэм, как они в фильме делали с теленком? Мы привяжем Герцога, будто он теленок, а пантера будет на него нападать, а мы будем снимать. Герман будет главным загонщиком, а Верман – остальными загонщиками, а я…
– Чур я буду кинооператором! – крикнул Сэм.
– Нет, – возразил Пенрод. – Ты будешь тем парнем с ружьем, который охранял аппарат. А снимать буду я. Ты можешь сделать себе отличное ружье в нашей столярной мастерской, Сэм. А нашим загонщикам мы сделаем отличные копья. А я сделаю себе кинокамеру из коробки из-под крахмала. А объектив для нее я сделаю из банки, где были сухие дрожжи. Мы еще много чего можем сделать…
– Отлично! – крикнул Сэм. – Начинаем. – Он вдруг замолчал. – Вот понимаешь, только Верман говорит, что не хочет…
– Не хочет, заставим! – сказал Пенрод.
– Не пу-пу, – почти связно выразил протест Верман.
Тогда они начали спорить с ним. Какое-то время Верман твердо держался своего решения. Но потом удалось заверить его, что загонщик, который будет одет так, как они его оденут, «ни па кого не похож». Они убеждали его, что он им «испортит все дело», если откажется снимать брюки, и еще они, не переставая, хвалили Германа за то, что он так удачно одет. Кроме того, они усиленно уверяли Вермана, что брюки ему все равно велики, ведь еще совсем недавно их носил Герман, и добавляли, что каждый, кто, хоть что-нибудь смыслит, не стал бы так упрямо держаться за брюки, которые ему все равно не годятся.
Герман в этом споре выступил против брата. Может быть, ему было слишком тоскливо стоять одному без брюк, может быть, он просто вспомнил, что брюки Вермана, действительно, еще совсем недавно были его брюками, и, если Пенрод не сдержит обещание, он сможет ими воспользоваться. Словом, на Вермана было оказано такое могучее давление, что он не выдержал и согласился выступить в подлинном одеянии группы туземных загонщиков, которую и должен был один из всех изображать.
