Пендервики весной - [64]

И кто она теперь – теперь, когда она уже больше не певица? Бетти не знала.

Кориандр подбежал и привалился к её боку: он тревожился за неё.

– Просто у меня голос ушёл, – сказала она ему. – Если я не смогу больше петь, ты же будешь меня любить всё равно, да?

Кориандр не возражал. А Герцогиня издала низкий жалобный вой и гавкнула.

– Герцогиня, ты пой сама, без меня, – посоветовала ей Бетти. – Эй, ты чего? Успокойся.

Но, судя по всему, дело было вовсе не в утраченном Беттином голосе. Внимание Герцогини привлёк какой-то запах, плывущий неведомо откуда, и теперь она желала добраться до источника этого запаха и, не обращая на Бетти решительно никакого внимания, тянула изо всех сил и рвалась из шлейки. Её волнение передалось Кориандру, он припал к земле и завёл свой тоскливый, как туба, скулёж.

Бетти попыталась извлечь из себя командный голос, какому её учил Ник.

– Герцогиня, прекрати! Я серьёзно тебе говорю. Сидеть!

На этот раз Герцогиня обернулась, посмотрела на Бетти – её взгляд недвусмысленно говорил, что сидеть она не собирается, ни сейчас, ни, может, вообще никогда, – и внезапно застыла. Чудесный, волшебный запах. Герцогиня потянула Бетти к нему. Бетти потянула Герцогиню обратно. Герцогиня потянула опять, сильнее – так сильно, что на этот раз выскочила из шлейки!

Весь лес будто оцепенел – ждал, что будет дальше. Тихо-тихо, почти не дыша, Бетти попыталась подползти к Герцогине, надеясь, что такса ещё не поняла: она свободна. Зря надеялась. Коротко виновато гавкнув, Герцогиня ринулась в просвет между деревьями, полная задора и решимости следовать за этим запахом, за всеми этими запахами – за этими кроликами, лисами, медведями! – хоть на край света. Край света обнаружился достаточно быстро – из-за нелепо коротеньких таксячьих ножек, – даже несмотря на то, что запаниковавший Кориандр пытался утянуть Бетти в противоположном направлении, но в эти несколько коротких мгновений из глаз Бетти потекли слёзы, а к тому моменту, когда она ухватилась за ошейник Герцогини и покатилась вместе с ней по земле, обматываясь Кориандровым поводком, – к этому моменту она уже рыдала. Всем рядом с ней грозит опасность, всем… и собакам… и людям.

– Что бы я делала, если бы я тебя потеряла, Герцогиня, а? Айвазяны никогда бы меня не простили.

Кающаяся Герцогиня слизывала её слёзы, а Кориандр подвывал сочувственной тубой, пока Бетти не выплакалась до донышка. Потом она пристегнула поводок таксы к ошейнику – рисковать опять со шлейкой она не могла – и встала. Пора разводить собак по домам, пока она не натворила ещё чего-нибудь похуже.

Айвазяны не рассердились, что Герцогиня чуть не сбежала. Наоборот, они ликовали.

– Она вырвалась? Вот эта жирная псина выскочила из своей шлейки? – Это событие произвело на мистера Айвазяна такое сильное впечатление, что он тут же присел, и наклонился, и обнял Герцогиню, и угостил её собачьим печеньем-косточкой.

– Девочка моя, – засмеялась миссис Айвазян, – ты понимаешь, что это значит? Это значит, вон сколько лишнего веса она сбросила! Как же твои прогулки ей помогают!

– Завтра купим ей шлейку поменьше, – пообещал мистер Айвазян и выдал Герцогине ещё одну косточку, а Кориандру две.

– Хватит её подкармливать, Харви! – сказала миссис Айвазян. – Бетти, иди-ка скорей в кухню вместе с собаками, пока Герцогиня не набрала весь свой вес обратно.

В кухне обе собаки сразу рванули в угол, где у Айвазянов стояли две миски с водой – специально для таких случаев, когда Герцогиня и Кориандр одновременно умирали от жажды.

Кухня у Айвазянов была солнечная, просторная и напоённая ароматом сирени от буйно цветущих под открытыми окнами кустов.

– Миссис Айвазян, вы правда на меня не сердитесь? – спросила Бетти.

– Да с чего мне на тебя сердиться-то? Это же мы виноваты: проглядели, что шлейка на ней уже болтается.

– Ну, может, я ненадёжная… И мне не надо больше гулять с Герцогиней.

– Ну уж нет, моя девочка. Это разобьёт Герцогинино сердце. Ваши прогулки – самая её любимая часть дня. Вот, угостись-ка коржиком.

Коржики у миссис Айвазян были большие, с корицей, и Бетти была рада, что в них столько корицы, и рада, что можно наклониться над коржиком и спрятаться от внимательных глаз миссис Айвазян.

– Милая моя, ты хорошо себя чувствуешь?

– Хорошо. – В доказательство Бетти улыбнулась, надеясь, что глаза после рыданий в лесу уже не такие красные. – А можно мне взять по коржику для Бена и Лидии?

– Отличная мысль! – Миссис Айвазян сложила коржики в бумажный пакет.

– Миссис Айвазян, вы же давно тут живёте?

– Тридцать четыре года.

– Значит, помните мою маму, да? Не Ианту, а маму, которая меня родила.

– Помню, ещё бы не помнить. Чудесная была женщина. Скай так на неё становится похожа, прямо диву даёшься.

– Да.

– Хотя по характеру Джейн больше пошла в неё, так мне кажется. А какой у неё нрав был весёлый! – Миссис Айвазян положила в пакет ещё несколько коржиков. – И для Скай и Джейн прихвати. Коржики в любом возрасте хороши, верно?

– Верно.

– Знаешь, когда твои сёстры были маленькие, я всегда так ждала Хэллоуина. В один год ваша мама нарядила их тремя поросятами. А в другой – тремя мушкетёрами: у каждой шляпа с пером и меч из фольги. Ух, как они этими мечами гордились!