Пенальти - [84]

Франсуа сам удивился своей смелости. Может быть, общение с Доминик так изменило его? «Тебе нужно сыграть наконец свой собственный матч. И вложить в него все, что у тебя есть. Даже если кто-то, не видя в футболе ничего, кроме одного из рядовых видов спорта, сочтет маловажным то дело, которое ты защищаешь. До сих пор ты всегда был только хроникером событий. А теперь, к твоему собственному удивлению, ты сам становишься их творцом».

— Мои претензии касаются не вас, а того, что вы представляете для Вильгранда.

Мэр-депутат хмыкнул.

— Очень тонкое различие, мой дорогой. У меня не два лица, как у Януса. Тот, кто нападает на мою работу, выступает и против меня самого.

— Прошу извинить меня. Но не оставалось иного выхода.

На этот раз Жомгард откровенно рассмеялся.

— Боже мой! Вы чемпион по казуистике. Вас, случайно, воспитывали не иезуиты? Я должен простить вам ваши придирки лишь потому, что вы почувствовали в себе призвание спасти спортивную ассоциацию Вильгранда! Спуститесь на землю, старина. Кожаный мяч — отнюдь не лекарство от всех наших бед.

Журналист не сдавался.

— Нет, не лекарство. Но для многих в этом городе и в других местах это средство хотя бы на время забыть о них, победа их команды служит им утешением при собственных неудачах или укрепляет их решимость бороться с трудностями жизни.

Взгляд депутата снова стал благожелательным.

— Вам нужно было бы стать не репортером, а адвокатом.

Не отвечая, Франсуа перемотал пленку и, вынув из магнитофона кассету, протянул ее собеседнику. Мэр-депутат взял ее и подбросил на ладони, словно пытаясь оценить вес.

— Поистине, диалектика, как видно, это единство противоположностей. — И насмешливо добавил: — Вы не учились, случайно, у последователей Маркса? Вы подвешиваете надо мной Дамоклов меч, а через минуту дарите его мне.

Журналист сказал с притворным огорчением:

— Видно, я не способен поступить нечестно.

Жомгард сунул пленку в карман пиджака.

— Я не сомневался в этом ни секунды. Но во всяком случае, вы могли бы обойтись без этого нажима на меня. Который, впрочем, я постараюсь забыть, ибо он был продиктован лишь заботой об общем благе.

Он казался столь искренним, что трудно было бы заподозрить в его о словах скрытую иронию. Но политик одержал в нем верх.

— Еще до того, как вы вошли в этот кабинет, дело было решено. Я уже наметил встречи с представителями финансовых органов, чтобы рассмотреть возможность отсрочки штрафов, наложенных на клуб. Если министр не прислушается к моим доводам и захочет возбудить уголовное преследование, я предупрежу его, что приглашу в суд всех авторитетных деятелей футбола, чтобы показать налоговый пресс, заставляющий клубы мошенничать из-за опасности остаться с командами слабее европейских конкурентов… — Он сам был заворожен своими словами. — Власть не может больше вызывать недовольство поклонников футбола — так же, как рыболовов или охотников.

Его увлекло собственное красноречие. Это была репетиция выступления на заседании муниципального совета.

— Во-вторых, я предложу городу поручиться за клуб перед банками, чтобы те предоставили заем… В-третьих, я буду рекомендовать, чтобы Пьер Малитран вновь занял пост президента клуба.

Все было сказано.

Франсуа встал. Так и не зная, уступил ли Жомгард, или он действительно все решил заранее. Но какое это имело значение? Важен был, как и в матчах, результат. Мэр-депутат протянул ему руку.

— Мы остаемся друзьями?

Франсуа пожал ему руку, подтвердив:

— Вильгранду повезло, что избрали вас. Вы всегда сможете рассчитывать на мой голос.

На минуту им обоим показалось, что они услышали пульс города в уличных шумах, ворвавшихся через открытое окно вместе с щебетанием птиц в деревьях на площади.

Франсуа пришел чуть раньше срока в пивной бар «Эсперанс».

Сидя перед столиком на террасе, казначей объединения болельщиков заканчивал сбор денег для поездки в Лион на матч в субботу вечером. Вездесущий, когда речь шла о футболе, Амеде Костарда следил за ходом операции. Увидев репортера редакции «Баллон д'ор» и забыв о стычке с ним два дня назад, патрон вильграндских футбольных клакеров устремился ему навстречу, протянув руку.

— Привет, Франсуа. Говорят, вы сражаетесь, чтобы с нами не случилось беды?..

Телепатия или «арабский телефон»? Или двери бывают не так плотно закрыты, как нам кажется. Что бы ни было, но вдохновитель местных болельщиков уже не прибегал к неодобрительному «ты».

— Мы сняли специальный скоростной поезд, чтобы утереть нос этим ткачам. У нас есть место, оставленное специально для вас. В первом классе. Это подарок от тех, кто хочет поблагодарить вас за ваши усилия.

В этот момент на террасе появилась Доминик и направилась к ним. Она успела зайти домой и переодеться. Золотисто-желтая блузка с большими карманами на груди и черная юбка классического покроя делали ее неотразимо привлекательной и в то же время недоступной. Костарда восхищенно присвистнул и предложил:

— Есть еще билет туда и обратно для мадемуазель, если она пожелает.

Доминик Патти устремила на Франсуа вопросительный взгляд. Он объяснил.

— В субботу вечером клуб играет в Лионе.

Она равнодушно отказалась: