Пена - [54]
— Чем после завтрака займемся?
— Дай мне твой паспорт.
Макс насторожился.
— Паспорт? Это еще зачем?
— Ты вчера пообещал, что не будешь ни о чем спрашивать. Сам сказал, я генерал, а ты простой солдат.
— А все-таки?
— Нам по два паспорта нужно. По одним мы муж и жена, по другим брат и сестра. Где-то так представимся, где-то так, по-разному может понадобиться. Есть у меня мастер, он хоть десять паспортов сделает, хоть сто, сколько пожелаешь. Это мой хороший друг, он лишних вопросов задавать не будет.
— Он знает испанский?
— Он все знает, даже турецкий. Не бойся, он твоего паспорта не испортит. Только копию сделает и мое имя впишет. Шмиль ему много работы дает. Раньше у него мастерская была, фальшивые трешки печатал. Кума на него донесла, а так был бы сейчас второй Ротшильд. Пять лет в Мокотове отсидел, вышел и опять за старое. Он за меня в огонь и воду готов.
— Любовник твой?
— Хотел, но хотеть не вредно.
— Когда я паспорт обратно получу? Я же пропаду без него.
— Через пару дней. Не беспокойся, ничего с твоим паспортом не случится. Иди умывайся, да позавтракаем. У нас куча дел, не будем время терять. Шмиль не сегодня завтра вернется, лучше бы ему не знать, где ты. Я скажу, ты уехал, а куда — не знаю.
— Боишься его?
— Вот еще! Просто не хочу, чтоб он тебя сбил с панталыку. Ты, уж извини, человек мягкий, тебя разжалобить — раз плюнуть. Он тебя в кабак потащит, будет тебе в жилетку рыдать. Нельзя быть там жалостливым. У меня дядя говорил: торговля — это война. И во всем так. Боишься, не хочешь порох нюхать — нечего и ввязываться. Он мной двенадцать лет пользовался. Хватит! Да и ему любовницы больше не нужны. С утра до вечера в ресторане сидит, пузо как барабан. Придет, упадет на кровать и храпит, как бык зарезанный. Конечно, ему досадно будет меня потерять, но силой он меня не удержит. Я закажу для тебя паспорт на чужое имя, а ты в другую гостиницу переедешь. Переждешь там, пока я с делами управлюсь. Барахло надо продать, мебель, то, се, пятое-десятое. А если он бучу поднимет, я с ним разберусь. Он с начальством запанибрата, но и у меня в участке свои люди есть.
И Райзл опять подмигнула.
«А ведь она вчера наврала, — подумал Макс, — что не изменяла десять лет. Рашель по сравнению с ней скромница… Ох, мама родная, и влип же я!» Макс жевал свежий бублик и думал, что нельзя давать Райзл паспорт. Заберет — и все, он в ее руках. Но при этом знал, что все-таки даст. Он уже попался, теперь не выпутаться. Остается только надеяться на ее милость. Райзл пододвинула ему еще один бублик, намазанный маслом и творогом, налила кофе со сливками. Живя с Рашелью, Макс успел отвыкнуть от блатных, таких как Райзл. Ему куда больше нравились богатые дамы, аристократки, но за одну ночь Райзл затащила его обратно в болото, из которого он с таким трудом выбрался. В ее черных глазах Макс видел торжествующую, коварную усмешку. Ей не впервой было совершать зло, она научилась добиваться цели и избегать расплаты. «Погоди, Райзеле, — сказал он про себя. — Я тебе еще крылышки подрежу». И вдруг спросил:
— У тебя нет родительской фотокарточки?
Райзл перестала жевать.
— Чего это ты? Они скромные люди были, богобоязненные. Мама на мужчину даже взглянуть не могла. Нет, милый, нету. Кто в те годы снимался? Уж точно не местечковые хозяева…
Теперь Макс должен был пережидать в гостинице «Бристоль», пока ему не принесут его настоящий паспорт и, наверно, еще парочку поддельных. Райзл пообещала, что мастер поторопится.
Она хотела побыстрее распродать вещи, нужно было срочно искать охотников до старого барахла, поэтому она даже не назначила Максу встречи. Стоило поспешить, пока Шмиль Сметана не вернулся из Лодзи.
На Крохмальной Максу лучше было не появляться. Он вернулся в гостиницу по Цеплой. В среду собирался встретиться с Башей, но Райзл сказала девушке, что он будет занят. Райзл все взяла в свои руки.
— Как скажу, так и делай, — повторяла она Максу. — Не бойся, со мной не пропадешь.
«Хватит с меня! — думал Макс, идя по Гжибовской. — Пускай Райзл будет генералом, а я простым солдатом. Пускай командует…»
Два года он жил в диком напряжении, бегал по врачам, пробовал всевозможные средства, проверял, не вернулась ли мужская сила, и теперь чувствовал себя, как будто возвращается из больницы домой после долгой болезни. Он совершил с Циреле чудовищную ошибку, но надеялся, что дочь святого человека больше его не побеспокоит. Райзл Затычка права: всяк сверчок знай свой шесток. Она познакомила Макса с Башей, и его исцелила именно Баша, а не Циреле…
День выдался теплый, но не жаркий. Макс брел себе нога за ногу, как человек, которому нечем заняться.
Остановился возле здания еврейской общины. У двери толпились бедняки. Их не пустили внутрь, и они проклинали главу общины и служку. Макс вытащил из кармана горсть мелочи. Нищие расхватали монеты и стали ругаться дальше.
Вскоре он оказался в Гжибове. В церкви звонили колокола. Вынесли покойника. Гроб украшен венками. Следом шли женщины в черном, лица скрыты под вуалями. «Чего это его угораздило именно сейчас помереть?» — подумал Макс то ли в шутку, то ли в серьез.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня звали лгуном, — вспоминал Исаак Башевис Зингер в одном интервью. — Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же».«Мешуга» — это своеобразное продолжение, возможно, самого знаменитого романа Башевиса Зингера «Шоша». Герой стал старше, но вопросы невинности, любви и раскаяния волнуют его, как и в юности. Ясный слог и глубокие метафизические корни этой прозы роднят Зингера с такими великими модернистами, как Борхес и Кафка.
Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Роман "Шоша" впервые был опубликован на идиш в 1974 г. в газете Jewish Daily Forward. Первое книжное издание вышло в 1978 на английском. На русском языке "Шоша" (в прекрасном переводе Нины Брумберг) впервые увидела свет в 1991 году — именно с этого произведения началось знакомство с Зингером русскоязычного читателя.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.
Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.
Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.
Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.