Пена - [53]

Шрифт
Интервал

За окном уже розовел рассвет, а Райзл все говорила и говорила. Потом оба забылись глубоким сном. Когда Макс открыл глаза, через окно ярко светило солнце. Он сам не понимал, сыт он или голоден. Райзл уже встала. Он слышал, как она хлопочет на кухне. Макс сел на кровати. Неужели это любовь? Да, любовь, великая любовь. Самая большая любовь его жизни!.. Он влюбился в сожительницу Шмиля, ту, про которую Слепой Майер рассказывал, что она стояла у ворот и зазывала пьяных… Второй раз в жизни Макс влюбился в шлюху.

«Ну, как говорится, из свиного хвоста шапки не сошьешь», — сказал себе Макс. Теперь о Циреле ему даже думать нельзя. Видать, он совсем умом тронулся. Выложил ей всю правду: у него жена в Буэнос-Айресе. Циреле плюнула ему в лицо, а он даже не утерся. Этой минуты он никогда не забудет. У нее слезы градом, каждая размером с боб, сверкают, что твои бриллианты. И говорит, словно прямо из Торы:

— Да будь же ты проклят! Проклят на веки вечные… И чтобы не было тебе прощения ни на этом свете, ни на том…

И пошла прочь. Несколько шагов пройдет, остановится, обернется. Все лицо мокрое, покраснело, глаза распухли. Райзл потом его успокаивала, твердила, мол, ерунда это, не сбываются проклятия. Вон, ее-то, Райзл, кто только не проклинал. Сбылась бы хоть тысячная доля того, что ей желали, она бы давно лежала ногами к двери. Но Макс знал, что эти проклятия сбудутся. Не Циреле его прокляла, а святой человек. Его манера, его голос. Слова обрушились на Макса, как град раскаленных камней. Он всем телом ощутил их обжигающие удары. Но нельзя же теперь сидеть сложа руки и ждать конца. Пока жив, надо урвать хоть немного счастья… Как он до этого предвидел, что придет день расплаты, так теперь знал, что без Райзл больше шагу не сможет ступить… За двадцать четыре часа она стала для него всем: женой и любовницей, компаньоном и проводником. Она снова и снова повторяла:

— Положись на Райзл. Со мной не пропадешь!

Она расспросила, как у него с деньгами, и он рассказал без утайки, сколько у него наличных, сколько стоят дома и земля. Впервые в жизни он разговаривал с женщиной, ничего не скрывая. Все получилось легко и просто: до сих пор он дурачил, кого только мог, а тут целую ночь проговорил с Райзл, и у него с языка не сорвалось ни слова лжи. И он знал, что она ему тоже не врет. Все точь-в-точь как рассказывал о ней Слепой Майер. Да, она подцепила заразу, до того как связалась со Шмилем Сметаной, но доктор Гольдблут все вылечил. Изменяла ли она Шмилю? Да, первые два года. И со сколькими мужчинами? Райзл задумалась. Макс увидел в сумраке, что она загибает пальцы, и услышал, как она бормочет:

— Йоселе Бац — один, Хаим Кишка — два, Хромой Берл — три… Четвертый… Кто же четвертый?.. Ну да, Лейзер Козел!

— Короче, сколько всего?

— Восемь!

— А не больше?

— С места не сойти!

— И Шмиль не знал?

— Черта с два он знал!

— А потом?

— А потом десять лет не изменяла. Пока ты не появился. Ели вру, чтоб мне года не прожить!

И вдруг разрыдалась и бросилась к Максу на шею. Целовала его и плакала, плакала и целовала. И все повторяла:

— Мои мать с отцом честные люди были. А дед, реб Мендл, старостой был в синагоге!

Макс немного посидел в кровати, вспоминая ночной разговор, и опять опустил голову на подушку. Да, отцы, деды, дядья, тетки. В Рашкове о грехе разврата знать не знали. Когда помощник меламеда обрюхатил дочь Мойше-водоноса, весь город ходуном заходил. Мясники ворвались к парню, вытащили его из кровати, напялили на него штаны и сюртук, а потом караулили, чтобы не сбежал, пока ставят свадебный балдахин. Да и позже этой парочке проходу не давали, пришлось им в Америку уехать. У самого Макса была тетка, овдовевшая в двадцать шесть лет. Она больше так и не вышла замуж, пятерых детей вырастила, зарабатывая тем, что потрошила кур и стирала белье. После смерти мужа ни разу парика не надела, даже по субботам и праздникам ходила в платке…

«Как же это? — задумался Макс. — Святые, что ли, они были или вообще ангелы, а не люди? Так силен у них был страх перед Богом?»

Он слышал, как Райзл гремит горшками. Уж сколько лет, как он уехал из Варшавы, но сейчас узнавал каждый звук: вот она колет тесаком полено, вот ломает лучину, передвигает сковородку на плите, мелет кофе мельницей. Он встал, накинул шлафрок Шмиля и сунул ноги в его домашние туфли: «Пускай теперь она командует. Я уже устал голову ломать». В дверях появилась Райзл. Еще никогда Макс не видел ее такой красивой. Она помолодела, черные глаза горели торжеством и любовью.

— Ну что, проснулся? С добрым утром!

Макс вздрогнул. Точно так же, слово в слово, говорила мама, царство ей небесное. «Мне надо в Рашков! Сейчас же!» — воскликнул он про себя. Ведь он только за этим и приехал! Как он мог забыть?

— Райзл, я в Польшу приехал, чтобы на могиле родителей побывать. И не уеду отсюда, пока не побываю.

— Ты в Польшу ко мне приехал. Я твоя могила… — Райзл подмигнула и хихикнула.

— Ты должна со мной поехать.

— Раз должна, значит, поеду. С тобой — хоть на край света.

— А как же Баша?

— Не волнуйся, милый, я уже все обдумала, пока ты спал. Мы ее с собой возьмем. Богатые люди всегда с прислугой ездят, а она нам пригодится. Будет мне помогать. И тебе, если захочешь. — Она снова подмигнула и хихикнула, как в прошлый раз.


Еще от автора Исаак Башевис-Зингер
Рассказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мешуга

«Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня звали лгуном, — вспоминал Исаак Башевис Зингер в одном интервью. — Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же».«Мешуга» — это своеобразное продолжение, возможно, самого знаменитого романа Башевиса Зингера «Шоша». Герой стал старше, но вопросы невинности, любви и раскаяния волнуют его, как и в юности. Ясный слог и глубокие метафизические корни этой прозы роднят Зингера с такими великими модернистами, как Борхес и Кафка.


Последняя любовь

Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.


Корона из перьев

Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.


Друг Кафки

Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.


Шоша

Роман "Шоша" впервые был опубликован на идиш в 1974 г. в газете Jewish Daily Forward. Первое книжное издание вышло в 1978 на английском. На русском языке "Шоша" (в прекрасном переводе Нины Брумберг) впервые увидела свет в 1991 году — именно с этого произведения началось знакомство с Зингером русскоязычного читателя.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.


Поместье. Книга II

Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.


Улица

Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.


Когда всё кончилось

Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.


О мире, которого больше нет

Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.