Пена - [21]

Шрифт
Интервал

У Макса защипало глаза, он с трудом сдержал слезы.

— А я им не написал ни разу. И даже надгробия не поставил…

— Они вас простили. Как мы дышим здесь воздухом, так они дышат любовью. Не буду рассказывать, сами все увидите. Мы проводим сеансы по вечерам, вам надо приходить не меньше двух раз в неделю. Главное, не сомневайтесь и наберитесь терпения. Я сам не медиум, но у меня есть сестра, она медиум. Знаете, что это такое? Скоро узнаете. У некоторых людей есть врожденное свойство общаться с субстанциями, которые нас окружают и хотят прорваться к нам через материальную оболочку. Медиум способен контролировать их и вступать с ними в контакт… Сегодня вечером сможете прийти?

— Нет, сегодня занят…

— А завтра?

— Завтра смогу.

— Хорошо, значит, завтра. Только приходите с верой, а не с сомнением. Вера — потенция, сомнение — импотенция. Понимаете?

— Кажется, да.

— А пока что отправьте жене первую телеграмму. Закройте глаза и повторяйте за мной. Говорите: Рашель, с сегодняшнего дня ты надо мной не властна. Поскольку ты меня не любишь, я имею право искать другую любовь. Я решил стать свободным, независимым, и никто не сможет меня поработить. Твои попытки привязать меня обречены на провал. Наш сын на моей стороне, и я найду в нем друга и помощника…

Тут у Макса даже горло перехватило. С трудом, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, он слово за словом вытолкнул из гортани последнюю фразу.

— Можете открыть глаза, — сказал Школьников. — Итак, завтра в восемь вечера.

— Сколько я вам должен? — поколебавшись, спросил Макс.

— Пять рублей. Участие в сеансе — три рубля.

Макс приготовил деньги заранее и сразу достал их из кармана брюк. Бернард Школьников поднялся, Макс — тоже.

— Простите, а где вы этому научились?

— Долгая история. Еще ребенком открыл в себе силы…

Макс Барабандер попрощался, и Школьников проводил его к выходу. За дверью Макс посмотрел на часы. Визит продолжался минут сорок пять.

«Кто он, — думал Макс, спускаясь по крутой лестнице, — жулик, сумасшедший, фокусник?» Ни один врач-невропатолог не избавил его от отчаяния, а этот шарлатан, у которого всякие уродцы на стенках висят, сумел пробудить надежду.

Макс не знал, то ли плакать, то ли смеяться. Неужели это правда? Неужели отец, мать, Артуро живы и хотят ему помочь? «Если он может такие чудеса творить, что ему мои пять рублей?»

Какое наслаждение выйти на свежий воздух, почувствовать кожей солнечное тепло! Он не стал брать дрожки, прошелся пешком до парка Красинских. Здесь пахло травой и сиренью, щебетали птицы.

«Ну и где они, все эти души? — подумал Макс. — Почему их может видеть только сестра этого Школьникова? В голове не укладывается. Хотя поди знай, сколько еще всяких тайн на свете!»

Правда, одно этот Бернард Школьников угадал: Рашель исподтишка ведет с ним войну. Макс нередко чувствовал, что она крадется за ним, следит, вынюхивает. Как он это назвал? Магнетизм.

Макс подошел к пруду. Дети бросали лебедям хлебные крошки.

«Допустим, люди продолжают жить после смерти, — размышлял Макс. — А животные? Каждый день режут миллионы быков, телят, овец, кур. Почему же их духи не приходят отомстить резнику?.. А солдаты, которые погибают на войне, а евреи, которых убивают при погромах?.. Ладно, похожу на сеансы, делать-то все равно нечего».

Макс не верил в чудеса, но разве не чудо, что ему позвонил Шмиль Сметана? Взять в руки вчерашнюю газету и вдруг наткнуться на объявление, набранное мелким шрифтом, — в этом тоже есть нечто необычное. Он и дома-то никогда объявлений не читает, а в поездках — тем более.

До пяти еще далеко, надо как-то скоротать время.

Он вышел на Налевки и побрел через еврейский квартал. Ничего себе, тут даже вывески еврейскими буквами! И еврейский язык слышен на каждом шагу. Он вошел в огромный двор. Не двор, а целое местечко! Грузчики ставят на телеги ящики, бочки и корзины. Торговки зазывают покупателей. А вот то ли синагога, то ли хасидская молельня, даже не поймешь.

Макс заглянул внутрь. Пейсатые ученики раскачиваются над томами Талмуда, машут руками, спорят, объясняют друг другу смысл священных книг. Прямо посредине стоит старик, читает поминальную молитву. Не обычную, а с какими-то неизвестными Максу словами. За границей Макс отвык от такой напряженной, густо замешанной еврейской жизни, а здесь служат Богу, как давным-давно в Рашкове. Интересно, а они верят в души? Странно, что этот Школьников бреет бороду. Значит, у него другая вера, не такая, как у них.

Макс стоял на пороге, не решаясь войти. Подошел еврей с рыжей бородой.

— Помолиться хотите? Талес[42] и тфилин[43] — две копейки!

— Я уже молился, — немного помолчав, ответил Макс, — но две копейки и так дать могу. Вот, возьмите.

«Все вертится вокруг рублей и копеек, — подумал он, доставая из кармана монетку. — Даже в таком святом месте…»

Вышел и закрыл за собой дверь. Вдруг вспомнил: ведь он же обещал Циреле, что сегодня зайдет поговорить с ее отцом…

6

Дрожки выехали с Длугой на Тломацке, прокатили по Рымарской, по Банковской площади, мимо Железных ворот[44], а оттуда — на Гнойную и Крохмальную. «Банк, а больше на крепость похож или на замок, — подумал Макс, проезжая огромное здание с просторным двором и мощными колоннами. — Интересно, сколько там миллионов может лежать?» К банку подъезжала бронированная карета, наверно, деньги повезли.


Еще от автора Исаак Башевис-Зингер
Рассказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мешуга

«Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня звали лгуном, — вспоминал Исаак Башевис Зингер в одном интервью. — Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же».«Мешуга» — это своеобразное продолжение, возможно, самого знаменитого романа Башевиса Зингера «Шоша». Герой стал старше, но вопросы невинности, любви и раскаяния волнуют его, как и в юности. Ясный слог и глубокие метафизические корни этой прозы роднят Зингера с такими великими модернистами, как Борхес и Кафка.


Последняя любовь

Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.


Корона из перьев

Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.


Друг Кафки

Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.


Шоша

Роман "Шоша" впервые был опубликован на идиш в 1974 г. в газете Jewish Daily Forward. Первое книжное издание вышло в 1978 на английском. На русском языке "Шоша" (в прекрасном переводе Нины Брумберг) впервые увидела свет в 1991 году — именно с этого произведения началось знакомство с Зингером русскоязычного читателя.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.


Поместье. Книга II

Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.


Улица

Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.


Когда всё кончилось

Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.


О мире, которого больше нет

Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.