Пена - [2]
Были у него тут и другие дела. Бросив в Рашкове отца с матерью, он ни разу им не написал. Они умерли, так и не узнав, куда он исчез. Где-то в Польше у него есть брат Залман и сестра Сура-Нейха, не говоря уже о двоюродных братьях и сестрах, дядьях и тетках. У него здесь немало родни.
Но как он появится перед ними, после того как молчал двадцать три года? Как придет на могилу родителей, если, может, это он виноват в их смерти? У Рашели здесь тоже есть родные, которые знают, что она когда-то творила. Макс, можно сказать, вытащил ее из трясины…
Он допил кофе и дожевал пирог. Час назад Макс Барабандер приехал скорым поездом из Берлина и оставил багаж в камере хранения на Венском вокзале.
Макс решил пройтись по Варшаве пешком. Вскоре он оказался в Гжибове. Знакомые места. Сколько же тут с ним было и хорошего, и плохого! Даже в Павяке[3] три месяца отсидел. Любимую здесь оставил. Да много чего оставил, прямо сказать. Но двадцать лет — большой срок.
Когда он уезжал, в Варшаве были конки, а теперь ходили электрические трамваи. Иногда проезжал автомобиль. В витринах магазинов на Маршалковской дорогие вещи, женщины одеваются не хуже, чем в Париже и Берлине. Трамваи стали больше, дома выше. Еврейский квартал не так сильно изменился, но и здесь ощущалось новое время, двадцатый век. Многие парни бреются, носят костюмы и шляпы. На девушках платья с коротким рукавом и таким низким воротом, что видна голая шея. Во времена Макса все еврейки носили шаль. Шляпа была редкостью, о сумочках и не слыхали даже.
В газете, которую Макс купил утром, анонсы еврейских пьес, литературный вечер в «Газамире»[4], концерт Хора Шнеура[5], студенческое собрание в «Мерказе»[6]. Объявления врачей: лечение венерических болезней и импотенции.
— Да, мир не стоит на месте, — негромко сказал Макс Ьарабандер.
Зашел в кафе. Как ни странно, среди посетителей оказалось несколько девушек. Они сидели за столиками, перекусывали, просматривали газеты. «Интересно, кто они?» — подумал Макс. В Аргентине порядочную девушку одну не увидишь, особенно в кафе или ресторане. Но эти выглядели очень прилично. Судя по одежде, то ли работницы, то ли служащие.
За границей Макс Барабандер слышал о революции 1905 года, о войне между преступным миром и рабочими-забастовщиками. Иммигранты подробно рассказывали о Кровавой среде[7], о бомбе, которую бросил в полицейских Борух Шульман[8], о демонстрациях, стачках и массовых арестах. Царь пошел на попятную, в России теперь Дума, но фельетонист в газете намекал, что все осталось по-прежнему: власть прибрали к рукам черносотенцы и старец Распутин, который гипнотизирует императора, императрицу и ее фрейлин.
«Ну что, и куда теперь?» — спросил себя Макс.
Достал из кармана записную книжку, полистал. Кто-то когда-то записал для него название гостиницы — «Бристоль». Макс хорошо помнил этот отель. Раньше говорили, что в нем останавливаются генералы, князья, купцы первой гильдии. Когда в тюрьме кто-нибудь жаловался, что на нарах слишком жестко, ему отвечали: «Ничего, завтра тебя в „Бристоль“ переведут». А теперь в «Бристоле» остановится Макс Барабандер.
Он вышел из кафе, поймал дрожки и поехал на Венский вокзал. Забрал из камеры хранения два кожаных чемодана. Носильщик донес их до дрожек, которые ждали на улице. Макс дал ему десять копеек, и тот согнулся в поклоне…
«Верно говорят, в Польше у кого денег больше, тот и пан, — подумал Макс. — Кто платит, тот и заказывает музыку».
Он глубоко вдохнул, откинувшись головой на тент дрожек. Похоже, каждый город пахнет по-своему. Этот аромат не описать словами, но чувствуется, как тянет знакомыми запахами сирени, водосточных канав, смолы, ветерка, что долетает из Пражского парка, еще чего-то, чему нет названия. И то же самое звуки. По-своему звенят трамваи, по-своему гремят по мостовой колеса дрожек. Издалека доносятся шум рынка и голоса мальчишек, которые с утра до вечера учат в хедере Пятикнижие…
Дрожки остановились у гостиницы «Бристоль», и носильщик поднял по мраморной лестнице чемоданы.
— Комната как комната, — вслух сказал Макс Барабандер и со знанием дела ощупал матрац. Что ж, неплохо, вот только спать не с кем.
Он сел в кресло, закурил папиросу и опять достал записную книжку. Надо с чего-то начать, а там одно знакомство потянет за собой другое. Интересно, что сейчас поделывает Рашель? Здесь, в Польше, лето, а в Аргентине зима. Здесь день, а там, значит, ночь. Моря, реки, города и страны отделяют его от Рашели. А что связывает с ней?
— Только мысль, только память.
Макс Барабандер был в некотором роде философ, он любил поразмышлять. Ни в Пятикнижие, ни в Талмуд он не верил, но считал, что Бог есть. У каждого человека своя судьба. Где-то на небесах захотели, чтобы он, Макс Барабандер, был вот таким. Но зачем?
Ну а зачем нужны кайзер Вильгельм, или Пуришкевич, или Слепой Майер? Тот, кто порекомендовал Максу этого Слепого Майера, адреса не дал, сказал искать в забегаловке на Крохмальной, дом шесть. Должно быть, Слепой Майер среди уголовников большой авторитет, что-то вроде ребе у варшавских блатных. Вообще-то Макс Барабандер не собирался связываться с варшавским преступным миром, больно надо искать на свою голову таких приключений. Но пойти посмотреть не помешает. Когда-то Макс жил на Крохмальной в семнадцатом доме и прекрасно помнил забегаловку в шестом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня звали лгуном, — вспоминал Исаак Башевис Зингер в одном интервью. — Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же».«Мешуга» — это своеобразное продолжение, возможно, самого знаменитого романа Башевиса Зингера «Шоша». Герой стал старше, но вопросы невинности, любви и раскаяния волнуют его, как и в юности. Ясный слог и глубокие метафизические корни этой прозы роднят Зингера с такими великими модернистами, как Борхес и Кафка.
Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Роман "Шоша" впервые был опубликован на идиш в 1974 г. в газете Jewish Daily Forward. Первое книжное издание вышло в 1978 на английском. На русском языке "Шоша" (в прекрасном переводе Нины Брумберг) впервые увидела свет в 1991 году — именно с этого произведения началось знакомство с Зингером русскоязычного читателя.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.
Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.
Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.
Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.