Пена - [11]
— А дети в чем провинились? — возразила Циреле. — Маленькие дети не грешили.
Раввин поморщился.
— Дети страдают за грехи родителей, — ответил он хрипло. — Если родители противятся воле Создателя, занимаются колдовством и совершают прочие преступления, то уже никого невозможно спасти.
— Отец, это несправедливо.
— Что ты болтаешь? Ну как так можно? Нельзя быть милосерднее Всевышнего. Он посылает души в этот мир. Сказано: «Унешомойс Ани осиси»[21]. Знаешь что, принеси-ка лучше чаю. А может, вы перекусить хотите? — повернулся он к Максу.
— Ребе, я хотел бы попросить вашу дочь что-нибудь купить. Я дам денег. Вот, пожалуйста. — Макс встал и протянул Циреле две десятирублевые ассигнации. — Будьте добры, принесите чего-нибудь, печенья или фруктов. Я и сам поесть не откажусь, и святого человека хотелось бы угостить.
— На двадцать рублей печенья?
— Сдачу оставьте себе. На уроки русского…
Циреле резко обернулась к двери. Наверно, подозревала, что мать подслушивает.
— Вы очень странный человек!
Глава II
Макс Барабандер проспал несколько часов, но когда проснулся, еще не было трех. Он резко сбросил ноги с кровати и встал. В окно уже лился дневной свет. Макс сделал зарядку: помахал руками и ногами, поделал наклоны в разные стороны, несколько раз прогнулся назад.
Во сне он был с Рашелью и со своими прежними любовницами. А еще ему приснилась Циреле. Они вместе плыли на пароходе, и Макс еще вез с собой несколько женщин. Они сидели в клетках, как куры. Он кормил их и удивлялся: неужели капитан не видит, что творится у него под носом? Или делает вид, что ничего не замечает? Вдруг поднялся шторм, и корабль понесло в Сибирь. «Разве в Сибири есть море? — подумал Макс. — Или мы летим по воздуху?» Вдруг оказалось, что женщины в клетках — полулюди, полуптицы. Они громко квохтали, а одна даже закричала петухом. «Надо их зарезать», — сказала Циреле. Макс вздрогнул и проснулся, чувствуя острое желание.
Неплохо бы принять ванну. Он позвонил, но горничная не появилась. В берлинской гостинице ванна была в номере, а здесь надо заказывать. Макс умылся под краном и растерся полотенцем, вымоченным в соленой воде: говорят, хорошее средство от нервов.
Он выглянул в окно. Улица была совершенно пуста: ни трамваев, ни дрожек, ни прохожих. На деревьях выпада роса. Щебетали птицы. Макс вернулся в постель.
Задремал и оказался в городе, который был одновременно и Буэнос-Айресом, и Нью-Йорком. Сюда прибыл пароход, который только что летел в Сибирь, и пассажиров отправили на Эллис-Айленд[22]. Зачем-то нужно было, чтобы Рашель выдала себя за мужчину, но из-под мужского пиджака у нее торчали женские панталоны. Что за чушь? Даже слепой заметит, что это переодетая женщина. Макс закричал, чтобы она чем-нибудь прикрылась, но Рашель не услышала. Он ударил ее кулаком и проснулся в холодном поту. Сердце бешено колотилось, желание было просто дикое.
— С ума сойдешь от таких снов, — проворчал Макс.
Наяву он ничего не может, но стоит заснуть, как сила возвращается.
Чтобы успокоиться, пришлось опять умыться холодной водой из-под крана. Макс думал, что проспал лишь несколько минут, но часы показывали начало шестого. На улице звенели трамваи. Дворники подметали мостовую, поливая ее из шлангов.
Когда Макс оделся и вышел из гостиницы, было уже семь. Немного пройдя по улице, он увидел кафе. Уже хотел зайти позавтракать, но вдруг вспомнил Хаима Кавярника, который давеча рассказывал, что у него лучшие в мире пироги с сыром. «Вот там и поем!» — решил Макс и остановил дрожки.
Услышав, что пассажиру надо на Крохмальную, извозчик презрительно хмыкнул, но все же взмахнул кнутом:
— Но!
Макс откинулся назад. А вдруг он сегодня ее увидит? Святой человек говорил, у них есть балкон. Может, Циреле выйдет на него, когда Макс будет проезжать мимо?
Он прикрыл глаза. «Совсем с ума схожу, — думал он, трясясь в дрожках. — Эдак можно так увязнуть, что семь пар волов не вытащат». Пока не сказать, что поездка началась удачно. Его будто сглазили, надо это как-то переломить… «Ничего, наладится», — успокаивал он себя. Хотя кто знает? Вдруг Рашель серьезно заболеет? Или начнет настаивать на разводе? Придется отдать ей половину имущества… Ладно, главное — не опускать руки.
Макс ехал по незнакомым улицам, но вскоре опять оказался в еврейском квартале. Узнал «Венский салон». На первом этаже, между колонн, здесь продавали скатерти, полотенца, холст, нитки и пуговицы. Пахло летом: вишнями, земляникой, смородиной. Макс глубоко вдохнул запах свежего конского навоза. С утра даже Крохмальная выглядела куда свежее, чем вчера. И на «Площади» почти никого.
Дрожки остановились у дома номер восемь, и Макс протянул извозчику сорок грошей[23]. Сразу увидел кофейню, вошел и тут же узнал Хаима Кавярника, хотя на том сейчас был длинный передник и белый колпак, как у повара или пекаря. Хаим тоже его узнал:
— Кого я вижу! Американец! — Указал на свободный столик: — Присаживайтесь! У нас голодным не останетесь.
— Я ваши пироги еще на улице учуял.
— Ко мне даже из Муранова[24] приходят пирогов поесть и кофе выпить!
— У вас еврейских газет нет?
— Найдем!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня звали лгуном, — вспоминал Исаак Башевис Зингер в одном интервью. — Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же».«Мешуга» — это своеобразное продолжение, возможно, самого знаменитого романа Башевиса Зингера «Шоша». Герой стал старше, но вопросы невинности, любви и раскаяния волнуют его, как и в юности. Ясный слог и глубокие метафизические корни этой прозы роднят Зингера с такими великими модернистами, как Борхес и Кафка.
Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Роман "Шоша" впервые был опубликован на идиш в 1974 г. в газете Jewish Daily Forward. Первое книжное издание вышло в 1978 на английском. На русском языке "Шоша" (в прекрасном переводе Нины Брумберг) впервые увидела свет в 1991 году — именно с этого произведения началось знакомство с Зингером русскоязычного читателя.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.
Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.
Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.
Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.