Патриотизм и русская цивилизационная идентичность в современном российском обществе - [12]
Отсюда вытекает иная интерпретация процесса трансформации этничности в рамках российской цивилизации, касающаяся различных этапов или стадий его самобытного протекания вне зависимости от тех типов социальной организации, которые характерны для западноевропейской цивилизационной детерминированности.
Н.Г. Скворцов предлагает следующую концептуальную схему, которая, с нашей точки зрения, фиксирует системообразующие признаки данного процесса: а) этническая принадлежность определяется по территориальному или конфессиональному признаку (первая стадия трансформации этничности, временные рамки – середина XIX – начало XX в.); б) определение этничности по классовому признаку с позиций господства диктатуры пролетариата (забота советской власти о самоопределении не народов и наций, а пролетариата) – вторая стадия, временные рамки утверждения большевизма; в) советский народ как новая историческая общность людей, метаэтническая общность, определяемая согласно идеологическим критериям, игнорирующим любую этничность. Ее уникальность состоит в том, что формой этнической идентификации при этом выступала характеристика устройства власти в стране (советская власть – советский человек) – третья стадия, эпоха развитого социализма[35].
Следует подчеркнуть, что принцип согражданства как интегративное основание для имперской и национально-государственной тенденций в полиэтничном государстве в определенной степени реализовался в создании советской нации путем осуществления модернистского культурно-цивилизационного объединения страны. Консолидирующим механизмом в этом процессе стала технология внедрения в общественное сознание идеи пролетарского интернационализма, позволившего решить две важнейшие задачи: сохранить и приумножить территорию государства, отличающегося поликультурностью и поликонфессиональностью и одновременно нейтрализовать русский и нерусский варианты национализма на идеологически-цивилизационном уровне.
Вместе с тем советская государственность не избавилась от своей этнонациональной природы, а наоборот, сохранила этническое начало в качестве идентификационного признака и критерия территориального структурного деления страны согласно праву наций на самоопределение (унитарное государство с этнократическим наполнением).
В настоящее время либерально-демократическая трансформация российской государственности реализует альтернативную версию самоидентификации России в противовес неоимперской (возвращение к традиционной государственности) и этнократической (создание государственности на основе ведущего этноса) моделям преодоления советской согражданской принадлежности. В качестве консолидирующего основания новой российской нации как согражданства выдвигается идея плюралистического культурного субстрата, в рамках которой общенациональная принадлежность (россияне) и этническая идентичность сосуществовали бы без взаимных деструктивных угроз.
Строительство либеральной нации-государства в современной России при условии доминирования основных демократических институтов позволит развить единственно возможную форму национализма (равнозначно этничности), наполняющую нацию реальным содержанием как российской гражданско-политической общности нового типа, лишенной конфликтогенного потенциала и сохраняющей культурный этнический плюрализм.
Данный вариант реализации принципа согражданства также парадоксален: утверждение в России гражданского общества и первостепенной значимости гражданской идентичности для этнического самоопределения в их либерально-демократической интерпретации может осуществиться только при условии объединения общества на основе этноплюралистической общегражданской идеи[36].
На самом деле преодоление имперского типа государственности в России по пути либерально-демократической трансформации привело к этнонациональной напряженности и вооруженной конфликтогенности, поскольку единой системы ценностей, вокруг которой консолидировалось бы гражданское общество, до сих пор нет, как нет и российской нации как согражданства.
Гражданская идентичность занимает важное место в определении принадлежности каждого человека к тому или иному типу государственного сообщества как критерий признания новой для него государственности и одновременно в качестве показателя соотношения гражданского и этнического самосознания, в том числе и бывших советских граждан в частности. Как показывают социологические исследования, заложенный в годы советской власти принцип права наций на самоопределение как исходное основание национальной политики в постсоветском пространстве и этнополитической ситуации стал доминирующим.
При этом соотнесение национальных республик с определенной коренной (титульной) нацией-этносом привело к бесконфликтному становлению новой гражданской идентичности у большинства титульного населения возникших новых независимых стран. Для русского и других нетитульных этносов данный процесс на этой же территории привел к кризисной этнической идентификации, когда обе формы группового самоопределения (этническая и политическая) не совпадают и ведут к политизации этничности.
Бывают редкие моменты, когда в цивилизационном процессе наступает, как говорят немцы, Stunde Null, нулевой час – время, когда история может начаться заново. В XX веке такое время наступало не раз при крушении казавшихся незыблемыми диктатур. Так, возможность начать с чистого листа появилась у Германии в 1945‐м; у стран соцлагеря в 1989‐м и далее – у республик Советского Союза, в том числе у России, в 1990–1991 годах. Однако в разных странах падение репрессивных режимов привело к весьма различным результатам.
Сборник воспоминаний и других документальных материалов, посвященный двадцатипятилетию первого съезда РСДРП. Содержит разнообразную и малоизвестную современному читателю информацию о положении трудящихся и развитии социал-демократического движения в конце XIX века. Сохранена нумерация страниц печатного оригинала. Номер страницы в квадратных скобках ставится в конце страницы. Фотографии в порядок нумерации страниц не включаются, также как и в печатном оригинале. Расположение фотографий с портретами изменено.
«Кольцо Анаконды» — это не выдумка конспирологов, а стратегия наших заокеанских «партнеров» еще со времен «Холодной войны», которую разрабатывали лучшие на тот момент умы США.Стоит взглянуть на карту Евразии, и тогда даже школьнику становится понятно, что НАТО и их приспешники пытаются замкнуть вокруг России большое кольцо — от Финляндии и Норвегии через Прибалтику, Восточную Европу, Черноморский регион, Кавказ, Среднюю Азию и далее — до Японии, Южной Кореи и Чукотки. /РИА Катюша/.
Израиль и США активизируют «петлю Анаконды». Ирану уготована роль звена в этой цепи. Израильские бомбёжки иранских сил в Сирии, события в Армении и история с американскими базами в Казахстане — всё это на фоне начавшегося давления Вашингтона на Тегеран — звенья одной цепи: активизация той самой «петли Анаконды»… Вот теперь и примерьте все эти региональные «новеллы» на безопасность России.
Вместо Арктики, которая по планам США должна была быть частью кольца военных объектов вокруг России, звеном «кольца Анаконды», Америка получила Арктику, в которой единолично господствует Москва — зону безоговорочного контроля России, на суше, в воздухе и на море.
Успехи консервативного популизма принято связывать с торжеством аффектов над рациональным политическим поведением: ведь только непросвещённый, подверженный иррациональным страхам индивид может сомневаться в том, что современный мир развивается в правильном направлении. Неожиданно пассивный консерватизм умеренности и разумного компромисса отступил перед напором консерватизма протеста и неудовлетворённости существующим. Историк и публицист Илья Будрайтскис рассматривает этот непростой процесс в контексте истории самой консервативной интеллектуальной традиции, отношения консерватизма и революции, а также неолиберального поворота в экономике и переживания настоящего как «моральной катастрофы».