Патриарх Пимен. Путь, устремлённый ко Христу - [11]

После закрытия Троице-Сергиевой Лавры эта пустынь на время стала пристанищем для изгнанных монахов. И юноша, взысканный Богом, сделал здесь самый важный и ответственный шаг в своей жизни, столь необходимый для спасения души, совершил, с Божией помощью, бесстрашный поступок, превративший его в так называемого «лишенца» — отщепенца и изгоя. Ведь он отныне был служителем культа — «классово чуждым элементом» — и автоматически, согласно «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа» (принятой 10 июля 1918 года), относился к категории граждан, «лишенных прав».

Вспомним: то было время «ленинского призыва» в комсомол, когда его недавние соседи по парте вступали в ряды «строителей нового общества», как они себя гордо называли. Путь инока в те суровые годы был устлан сплошными терниями, и надо было ощутить в себе способность к самопожертвованию, готовность взойти на Голгофу, чтобы дерзнуть идти этим путем. О такой внутренней готовности Патриарх Пимен доверительно говорил спустя несколько десятилетий своему келейнику иеромонаху Сергию (Соколову).

Став уже епископом, владыка Сергий оставил интереснейшие воспоминания, проливающие свет на неизвестные факты из биографии Святейшего Патриарха, со своими взволнованными и глубоко прочувствованными оценками.

В семнадцать лет, подчеркивает епископ Сергий, «он окончательно и бесповоротно вручил себя в руки Промысла Божия, веря, что все, что происходит с Россией, промыслительно дано ей Богом и что у всего этого кошмара, от которого многие убежали в дальние заморские страны, может и должен быть один конец — это победа правды Божией над силами зла, за которыми стоит враг рода человеческого — диавол»[43].

Вот как описывает зловещую атмосферу двадцатых годов в Москве Анатолий Борисович Свенцицкий (1921–2007; племянник известного проповедника о. Валентина Свенцицкого): «…В школе учили вирши Демьяна Бедного: «У Николы сшибли крест, стало так светло окрест! Здравствуй, Москва — новая, Москва — новая бескрестовая!» Яркими красками на корпусах «антирелигиозных» трамваев, оборудованных художниками РОСТа и авторами ЛЕФа, были нарисованы неприличные карикатуры на Иисуса Христа, Богоматерь. Помню, почему-то апостол Петр обнимал нагую женщину, у которой на нимбе было написано: Св. Фекла… В Москве таких трамваев было несколько. Мои родители брезгливо не садились в эти вагоны, тем более что кондукторский сбор шел на антирелигиозную пропаганду общества «Воинствующий безбожник», возглавляемого Емельяном Ярославским»[44].

* * *

…Но была иная Россия, хранившая заветы Святой Руси. «В одном из самых уединенных скитов Лавры, — вспоминает Патриарх, — в пустыни Святого Духа Параклита, состоялось мое пострижение в монашество, и там проходили первые шаги моего монашеского искуса, «вся вменяющего во уметы, да Христа приобрящу». Здесь же я насыщался от сладостной трапезы бесед и наставлений, исполненных глубокой мудрости, огромного опыта и духовной настроенности, всегда любвеобильного и благостного приснопамятного наместника Лавры архимандрита Кронида[45], много добрых семян посеявшего в мою душу»[46].

Совершивший постриг духовник скита игумен Агафодор нарек инока Пименом — в честь подвижника Египетской пустыни преподобного Пимена Великого (340–450).

«Мое имя Пимен (которое переводится как «пастырь»), — писал Патриарх, — дано мне Провидением… когда я размышляю о своем монашеском имени Пимен, я всегда думаю о том, что оно обязывает меня ко многому. Промысл Божий повелел мне стать пастырем. Но если мы обратимся к Святому Евангелию, то услышим слова Христа Спасителя о том, что нужно быть не просто пастырем, а пастырем добрым, который полагает душу свою за овец своих. Именно это, несомненно, налагает на меня, как носителя этого имени, большую ответственность»[47].

Конечно, будущий Патриарх получил имя Пимен промыслительно, ибо Господу было угодно, чтобы он стал пастырем многомиллионной православной паствы своего Отечества. Его Небесный покровитель в юности вступил на стезю монашества и прославился равноангельским житием. Он получил наименование «Великий», ибо был велик в добродетелях смиренномудрия, простоты, скромности, нестяжания, правдивости, самоотверженного служения Богу. Духовное совершенство — это постоянная, в продолжение всей жизни, хвала Богу, это постоянное горение духовного пламени. К такому совершенству и стремился преподобный Пимен Великий, назидая своих учеников: «Кипящему сосуду не прикоснется муха, егда же остудится сосуд, всякие гады внидут в онь». Так преподобный призывал к постоянному памятованию о Боге, постоянному возгреванию огня молитвы. Молитвенность и постоянное памятование о Боге стали основными духовными качествами будущего Патриарха.

Значение имени — глубоко онтологично, ибо имя, как подчеркивает священномученик Павел Флоренский, должно выражать внутреннюю идею личности. «По имени и житие» — стереотипная формула житий; по имени — житие, а не имя по житию. Имя оценивается Церковью, а за нею и всем православным народом, как тип, как духовная конкретная норма личностного бытия, как идея,