Патриарх Пимен. Путь, устремлённый ко Христу - [10]
Здесь же, в Сретенском монастыре, рясофорный отрок начал готовиться к следующей ступени подвижничества.
Нравственное призвание свое он понимал очень ответственно, в духе самопожертвования. Об этом красноречиво говорит его стихотворение «Послушник»:
Даже неуклюжая инверсия в последней строке не лишает стих внутренней силы и поэтического «магнетизма».
Увы, в конце 1925 года Сретенский монастырь был закрыт[39].
Юный послушник, таким образом, почти сразу же после вступления на иноческую стезю оказался вне монастырских стен — испытание неожиданно суровое, особенно в годы лихолетья.
Надо полагать, на него обрушилось тогда много искушений, и одно из самых сильных — очарование девичьей красотой. Об этом глухо свидетельствует его лирическое стихотворение, единственное из дошедших до нас, посвященное некоей М. И. Р. Инициалы эти невольно складываются в своего рода символическую анаграмму «мир», являются как бы отзвуком мира, последним его эхом перед принятием иночества. Стихотворение завершается призывом, адресованным самому себе; и это не самолюбование лирического героя, а акт самопознания и исповедание веры:
Этот выстраданный юношей призыв, конечно, сначала был услышан, как зов свыше; и он, подобно некоему внутреннему камертону, точно настроил — на долгие годы — звучание чистой души, взыскующей Бога. Автор стихотворения всю жизнь старался быть верным другом Христу.
Служение церковному искусству стало первой ступенью на этом пути, а музыкальный дар помогал постоянно ощущать присутствие Божие в согласной гармонии мира. В возрасте 15–16 лет юный инок, следуя своему призванию, получил возможность возглавить хор в одном из московских храмов. По приглашению епископа Даниила (Троицкого, 1887–1934) он стал регентом в храме Преображения Господня, что в Пушкарях, близ Сретенского монастыря. Вскоре, после ареста и высылки владыки Даниила в Кинешму, инок Платон стал регентом храма во имя святых Флора и Лавра, что у Мясницких ворот, затем — регентом храма во имя преподобного Максима Исповедника, что на Варварке. Об этом свидетельствует уникальный рисунок в записной книжке художника Павла Дмитриевича Корина, изображающий юного монаха, дирижирующего хором. Рисунок подписан самим автором: «Молодой монах. Регент. Церковь св. блаж. Максима Московского, чудотворца, на Варварке. Всенощная. 10/23 ноября 1926 года. Павел Корин». Рукой вдовы художника Прасковьи Тихоновны приписано: «Будущий митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен», а еще позднее добавлено: «затем Патриарх Московский и всея Руси»[40]. Документ позволяет констатировать, что начало знакомства и последующей многолетней дружбы между Павлом Кориным и иноком Платоном, будущим Патриархом Пименом, восходит к осени 1926 года[41].
Через год, 4 октября (21 сентября) 1927 года, в праздник обретения мощей святителя Димитрия, митрополита Ростовского, инок Платон принял постриг в мантию. Он дал обеты самоотречения, смирения и послушания, следуя внутреннему зову и во исполнение материнского обета, принесенного Пелагеей Афанасьевной семнадцать лет назад. Свершилось это в Параклитовой пустыни[42] близ Сергиева Посада, в уединенной обители, основанной наместником Троице-Сергиевой Лавры архимандритом Антонием (Медведевым).
Архимандрит Антоний стяжал своими трудами во славу Божию широкую известность не только в России, но и на православном Востоке. Еще до назначения в Лавру он сподобился встречаться с преподобным Серафимом Саровским и услышал от него пророческие слова: «Радость моя! Промысл Божий вверяет тебе обширную Лавру. Будь к братии матерью, а не отцом». В течение почти полувека архимандрит Антоний управлял Лаврой согласно завету великого старца, явив пример самоотверженной, подлинно материнской любви к вверенным его попечению инокам; и этот дар любви помог ему быть талантливым проповедником и стать выдающимся администратором и строителем. В 1861 году архимандрит Антоний завершил сооружение храма во Имя Всесвятого Духа Утешителя в пустыни Параклита, самой юной из всех других пяти иноческих обителей, расположенных вокруг матери-Лавры.
