Пастырь - [8]

Вот и придумал Алексей, как быстро напилить дрова, привлекая поменьше внимания к собственной персоне. Любопытная публика по-прежнему собиралась вокруг места лесопилки, но уже обсуждала не здоровяка-дровосека, а электрическую ручную чудо-пилу. По просьбе казака Лосано приспособил к электромоторчику лезвие с движущейся цепью, обрамлённой острозубой кромкой. Такой электропилой Алексей не только стволы деревьев разрезал на чурбаки, но и лес валил, как тростник острой косой срезал. Сибиряки не могли взять в толк, что за могучая сила перетекала по витому длинному шнуру от чёрной коробки с железными клеммами к жужжащему в руках лесоруба чудному агрегату. Об электричестве мужики лишь краем уха слышали. И если бы не монашеская ряса на плечах заезжего инока, да не начищенный до блеска медный крест на его могучей груди, то могли бы заподозрить появление в их краях адептов нечистой силы. Однако благочестивый облик странствующего инока отводил дурные подозрения. Алексей перед началом чудодейства всегда истово крестился и громко читал молитву, отчего у случайных зевак разливался сладкий елей в душе. Уж очень славно молился инок, будто пуд веса с плеч каждого слушателя сбрасывал.

После такой демонстрации божественной силы Андрюха обязательно умудрялся выгодно сбыть состоятельным купцам толстый томик церковной писанины, что досталась в нагрузку на Маньчжурской границе. Продавал в три дорога. Но купцы не скупились, брали как свидетельство об увиденном чуде. Потом весь Сибирский тракт гудел рассказами о богатыре-монахе и его чудо-пиле. Мужики с завистью вздыхали о такой полезной в хозяйстве вещице. Ведь местные грамотеи-интеллигенты умели лишь теорию электроэнергии заумно излагать, а ничего путного изготовить для крестьянина не могли. Многие умники даже не верили в историю о самоваре на колёсах и мече-кладенце, который в руках могучего инока вековые ели косил, как траву. Вот тут-то купцы и доставали из сумки увесистые церковные фолианты. Положив руку на святое писание можно было поклясться господом богом, а коли и это не помогало, то вразумить неверующего, приложив с размаху объёмистой книгой по глупой башке.

Подолгу задерживаясь в уездных городках, Алексей обязательно посещал местные книжные магазины и прикупал техническую литературу. Даже в дороге он ухитрялся учиться. Электромобилем правили посменно Вито Лосано с Андрюхой, Алексей же в одиночку кочегарил в автоприцепе. Зато никто не видел, как Сын Ведьмы закидывал в топку поленья колдовской силой. Сам же кочегар, развалившись в кресле, неспешно перелистывал страницы заумных книг. Фургон освещался электрической лампочкой, поэтому использовать библиотеку на колёсах можно было даже ночью. На длительных стоянках к гуттаперчевому ученику присоединялся учитель. Наряду с повседневными занятиями, Вито Лосано обсуждал с молодым коллегой новые технические решения. Алексей же в свою очередь обучал испанца премудростям русского языка. Витёк, как его окрестил Андрюха, к концу автоперехода уже сносно понимал местную речь, хотя и стеснялся говорить на людях.

К исходу лета путешественники достигли Дикого поля, территории между Днестром на западе и Доном и Хопром на востоке. По инерции, двигаясь в сторону фронта, въехали в Екатеринославскую губернию и решили остановиться в уездном городке, Александровске.

Надо сказать, что пока дорога пролегала сквозь лесистую местность, недостатка в бесплатных дровах не было. А вот когда выкатились в степи, то пришлось держаться близ железной дороги. На станциях всегда удавалось разжиться мешком угля. Андрюха хоть и тяжко вздыхал по вылетающим в трубу денежкам, но иного решения топливной проблемы предложить не мог. Не кидать же в топку вонючие лепёшки кизяка, которыми топили печи местные крестьяне. Дрова в сёлах стоили дорого.

Подкатившись к станционному топливному складу, Андрюха отправился менять бутыль самогона на уголь. Такой нехитрый бартер позволял хитровану экономить отрядную казну. Выгоднее было по пути прикупить запас дешёвого самогона у крестьян, чем платить живую копеечку железнодорожникам.

Как всегда, вокруг кабриолета с прицепом собралась толпа зевак. Гадали, зачем на фургон дымящуюся трубу пристроили? Одни высказывали предположение, что это полевая кухня на колёсах. Другие указывали на толстый кабель, соединяющий его с необычным автомобилем, и отмечали сходство с паровозом.

Только один солдат, в измазанной углём форме, во все глаза глядел не на чудаковатый агрегат, а на вышедшего из фургона высокого чернобородого парня в монашеской рясе.

— Алексей? — с прищуром разглядывая инока, неуверенно обратился солдат.

— Он самый, — обернулся к нему Алексей, пытаясь припомнить солдата в лицо. — Почём знаешь?

— Так я Брагин Васька, в одном полку воевали, — радостно заулыбался сослуживец. — Дело было ещё в Карпатах, пару лет назад.

— Воевал, — согласно кивнул инок.

— Ты ещё тогда казаком был, а потом санитаром, — напомнил послужной список знакомец.

— Отойдём в сторонку, вспомним былое, — не хотел прилюдно раскрываться Алексей.

— Коль махорочкой угостишь, отчего же не поговорить? — пошёл вслед за парнем солдат, но по пути вспомнил: — Ой, да ты, кажись, не курил тогда.