Пастушка и дворянин - [8]

Шрифт
Интервал

Он поднял паруса на краю воды.
За горизонт уносит любимого дружка,
За горизонт уносит любимого дружка,
Любимого дружка на краю залива,
Любимого дружка на краю воды.

ЖИЛИ-БЫЛИ МЫ, ТРИ ДРУГА…

Жили-были мы, три друга,
Нам служить настал черед.
Тот в Голландию уходит,
А другой в Пьемонт идет.
Самый младший, отправляюсь
Я с драгунами в поход.
Накануне злой разлуки
Все простимся без помех.
До свидания, подруги,
Нынче плакать вам не грех.
Плачет и ломает руки
Жозефина пуще всех.
Ах, не плачь, моя отрада,
В чужеземной стороне
Отслужить семь лет мне надо,
А потом конец войне,
Я вернусь к тебе богатый,
И женой ты станешь мне.
До богатства путь далекий,
А снаряд тебя найдет —
Оторвет все руки-ноги
Или голову снесет.
А твой штык, солдат убогий,
На костыль тебе пойдет.

ВОЗВРАЩЕНИЕ МОРЯКА

С долгой войны бедный моряк шел, раз, два.
Едва обут, едва одет,
Ты обошел, видать, весь свет, раз, два.
Правда, мадам, шел я с войны, шел, раз, два,
Эх, кабы кружку мне вина,
Так бы пришлась кстати она, раз, два.
Храбрый моряк жадно вино пьет, раз, два.
Пьет он вино, пьет и поет,
Потоки слез красотка льет, раз, два.
Нешто вина жаль вам, красотка, раз, два.
Что за урон — чуток вина,
Бутыль еще почти полна, раз, два.
Мне не вина, а муженька жаль, раз, два.
Вот слезы и текут из глаз:
Он, сударь, был похож на вас, раз, два.
Были у вас трое детей с ним, раз, два.
Но если ваш удел — вдовство,
Тогда младенчик от кого, раз, два.
Слышала я, будто погиб муж, раз, два,
Решила, что не стоит ждать,
И замуж вышла я опять, раз, два.
Бедный моряк кружку до дна пьет, раз, два.
Он пьет, молчит и слезы льет,
И молча на корабль идет, раз, два.

МСЬЕ ДЮМОЛЛЕ

До свиданья, мсье Дюмолле, —
До Сен-Мало вам грозят испытанья;
До свиданья, мсье Дюмолле,
Помните, ждут вас на отчей земле!
Если решите вы съездить в столицу,
Знайте, что будет рискованным путь:
В городе воры, злодеи, убийцы —
В городе запросто шею свернуть!
До свиданья, мсье Дюмолле, —
До Сен-Мало вам грозят испытанья;
До свиданья, мсье Дюмолле,
Помните, ждут вас на отчей земле!

МАЛЬБРУК ПОШЕЛ СРАЖАТЬСЯ

Мальбрук пошел сражаться,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Мальбрук пошел сражаться —
На месяц или год?
То ль к Пасхе возвратится,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
То ль к Пасхе возвратится,
То ль к Троице придет.
Ни к Пасхе не вернулся,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Ни к Пасхе не вернулся,
Ни к Троице Мальбрук.
Жена Мальбрука с башни,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Жена Мальбрука с башни
Весь день глядит вокруг.
И вот ей сверху виден,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
И вот ей сверху виден
В одежде черной паж.
— Мой паж! Какую новость,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Мой паж, какую новость
Ты нынче передашь?
— Мое известье станет,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Мое известье станет
Печалью ваших дней.
И вы шелка-атласы,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
И вы шелка-атласы
Снимайте поскорей!
Мальбрук убит в сраженьи,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Мальбрук убит в сраженьи,
Как воин он усоп.
Четыре офицера,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Четыре офицера
Сопровождали гроб.
Пронес кирасу первый,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Пронес кирасу первый,
Мальбруков щит второй,
Большую саблю — третий,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Большую саблю — третий,
Четвертый шел пустой.
Там, у его могилы,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Там, у его могилы,
Куст розмарина цвел,
И соловьиной трелью,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
И соловьиной трелью
Звенел весенний дол.
И в небеса взлетела,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
И в небеса взлетела Мальбрукова душа,
И все к земле склонились,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
И все к земле склонились
И встали не спеша.
Чтоб храброго Мальбрука,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Чтоб храброго Мальбрука
За кружкой помянуть —
И после погребенья,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
И после погребенья
Решили отдохнуть.
Тот — с женушкой пирует,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Тот — с женушкой пирует,
А тот — один как перст,
Хотя у нас немало,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Хотя у нас немало
Отыщется невест.
Блондинок и брюнеток,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Блондинок и брюнеток,
И рыжих, им под стать,
Об этом напоследок,
Миронтон, миронтон, миронтэн,
Об этом напоследок,
Совсем не грех сказать!

МОЛВИТ КОРОЛЬ: БЕЙ В БАРАБАН!

Молвит король: бей в барабан! (bis)
Знать свою созывает.
И среди всех дама одна
Душу его пленяет.
— Милый маркиз, кто же она, (bis)
Милая эта дама?
— Это моя, сударь, жена, —
Тот отвечает прямо.
— Знаешь, маркиз, счастье твое (bis)
Подданному не впору!
Лучше отдай, право, жену
Мне, твоему сеньору,
— Сударь, не будь вы мой король, (bis)
Я бы сквитался с вами,
Но, государь, вы — мой король,
Значит решайте сами.
— Полно, маркиз, ах, не сердись! (bis)
Чтоб не грустил о даме,
С этого дня будешь, маркиз,
Маршалом над войсками.
— Тебя любил я и люблю, (bis)
Жизни моей отрада!
Но коль служу я королю,
То нам расстаться надо.
Прислала ей жена короля (bis)
Белых душистых лилий —
Только она их приняла,
Они ее сгубили.

КОРОЛЬ ДАГОБЕР

Наш Дагобер — пострел:
Штаны наизнанку надел!
А Элигий, тот,
Что святым слывет,
Восклицает: «Вам
Так являться — срам!»
Король ему: «Ей-ей,
Так выверни их поскорей!»
Наш Дагобер — лохмат:
Зарос волосами до пят!
А Элигий, тот,
Что святым слывет,
Восклицает: «Вам
Быть лохматым — срам!»
Король ему: «Раз так,

Еще от автора Фольклор
Полное собрание баллад о Робин Гуде

Сорок баллад о Робин Гуде в классических и новых переводах с иллюстрациями Максима Кантора.В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.


Армянские легенды

Армянские легенды восходят к древнейшим мифам человечества. Свое происхождение армяне возводят к одному из внуков Ноя, а древнегреческие историки подтверждают, что фессалийский воин Арменос был участником похода аргонавтов. Так, от простого к сложному, от мифа к сказке и снова к мифу формируется эта книга армянских легенд. Древнейшие библейские, античные и христианские мифы легли в основу целого пласта легенд и сказаний, которые предстанут перед читателем в этой удивительной книге. В ней связаны воедино историко-познавательные и поэтико-фантастические данные.


Армянские притчи

Притчей принято называть некий специфический короткий назидательный рассказ, который в иносказательной форме, заключает в себе нравственное поучение. Как жанр притча восходит к библейским временам, она стала древнейшим учебником человеческой морали и одновременно морально нравственным «решебником» общечеловеческих проблем. Книга армянских притч вобрала в себя сконцентрированную мудрость народа, которая свет специфического мировоззрения горцев пропустила сквозь призму христианства. Такова притча о «Царе, племяннике и наибе», оканчивающаяся вполне библейской моралью.


Непечатный фольклор

Представленные в этой книге стихи, считалки, дразнилки, поддевки, подколы, скороговорки, пословицы и частушки хорошо знакомы очень многим жителям России. Хотя их не печатали в книгах и журналах, они присутствовали, жили в самом языке, будучи важными элементом отечественной культуры. Непечатный фольклор, так же как и печатный, помогает в общении, в обучении, в выражении мыслей и эмоций. В зависимости от ситуации, люди используют то печатный, то непечатный фольклор, то одновременно элементы обоих. Непечатный фольклор, как и печатный, живет своей жизнью – меняется, развивается: что-то уходит из языка, а что-то наоборот в него приходит.


Армянские басни

Выдающийся советский историк и кавказовед Иосиф Абгарович Орбели (1887-1968) писал: Невозможно правильно воспринять оптимизм и вечное стремление к самоутверждению, присущее армянскому народу, не зная истоков этого мировоззрения, которое сопровождало армян во все времена их истории, помогало бороться против превратностей судьбы, упорно ковать свое счастье. Поэтому книга армянские басни станет настольной у каждого, желающего прикоснуться, приобщиться к истокам армянской национальной культуры. Армянские басни очаровали И.


Армянские предания

Часть преданий, помещенных в этой электронной книге, связана с историей христианства в Армении – первой стране, принявшей эту религию как государственную. Это предание неразрывно связано с именем и деяниями вполне исторического лица, царя Тиридата (Трдат III Великий), который из фанатически преданного язычеству деспота, поддавшись воздействию примера кротости, незлобивости и слову святого Григория и святых дев Рипсиме и Гаянэ, стал истинным христианином и законодательно ввел в стране христианство (в 301 г.


Рекомендуем почитать
В дороге

Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.


Немного солнца в холодной воде

Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.


Ищу человека

Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.


Исповедь маски

Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).