Пастушка и дворянин - [4]

Шрифт
Интервал

— Наверху оно, на горе,
Где ручей журчит на заре.
— Перепелочка-перепелка,
Из чего оно, перепелка?
— Из листвы оно, из ветвей,
Из земли оно и камней.
— Перепелочка-перепелка,
Что в гнезде твоем, перепелка?
— А в гнезде моем два яйца,
А еще в гнезде — два птенца.
— Перепелочка-перепелка,
Хороши ль они, перепелка?
— Хороши они или нет,
Только лучше их в мире нет!
— Перепелочка-перепелка,
Прилетай-ка к нам, перепелка!
— Прилететь я к вам не могу,
Я гнездо свое стерегу.
— Перепелочка-перепелка,
Поживи у нас, перепелка!
— Нет, не нужен мне новый дом,
Хорошо мне жить и в своем!

ВРАЛЬ

— Что ты видишь, куманек?
— Вижу я, кума, дымок,
А над ним, у самой тучки,
Пудрит щеки щука щучке,
Примеряет ей вуаль…
— Куманек, какой ты враль!
— Что ты видишь, куманек?
— Вижу солнечный денек,
А на льду, в разгаре мая,
Пляшет телка удалая,
На рога накинув шаль…
— Куманек, какой ты враль!
— Что ты видишь, куманек?
— Вижу в поле огонек,
Там сороки и чечетки
Продают прохожим четки,
Распевая пастораль…
— Куманек, какой ты враль!
— Что ты видишь, куманек?
— Вижу я, кума, пенек,
А на том пеньке с отвагой
Лягушонок машет шпагой,
На его груди медаль…
— Куманек, какой ты враль!

ЖАН МАЛЫШ ТАНЦУЕТ

Жан Малыш танцует,
День-деньской танцует,
День-деньской, ой, ой, —
Так танцует Жан Малыш.
Жан Малыш танцует,
День-деньской танцует,
День-деньской, ой, ой,
Головой, ой, ой, —
Так танцует Жан Малыш.
Жан Малыш танцует,
День-деньской танцует,
День-деньской, ой, ой,
Головой, ой, ой,
И ногой, ой, ой, —
Так танцует Жан Малыш.
Жан Малыш танцует,
День-деньской танцует,
День-деньской, ой, ой,
Головой, ой, ой,
И ногой, ой, ой,
И другой, ой, ой, —
Так танцует Жан Малыш.
Жан Малыш танцует,
День-деньской танцует,
День-деньской, ой, ой,
Головой, ой, ой,
И ногой, ой, ой,
И другой, ой, ой,
И рукой, ой, ой, —
Так танцует Жан Малыш.
Жан Малыш танцует,
День-деньской танцует,
День-деньской, ой, ой,
Головой, ой, ой,
И ногой, ой, ой,
И другой, ой, ой,
И рукой, ой, ой,
И другой, ой, ой, —
Так танцует Жан Малыш.
Жан Малыш танцует,
День-деньской танцует,
День-деньской, ой, ой,
Головой, ой, ой,
И ногой, ой, ой,
И другой, ой, ой,
И рукой, ой, ой,
И другой, ой, ой,
Сам с собой, ой, ой, —
Так танцует Жан Малыш!

УПРЯМАЯ КОЗОЧКА

— Козочка, Козочка, выйди из капусты!
Нет, не хочет Козочка выйти из капусты.
  — Эй, ты слышишь, Козочка?
  Не упрямься, Козочка!
  Все равно ты, Козочка,
  Выйдешь из капусты!
— Козочку глупую прогони-ка, Жучка!
Нет, не хочет Козочку выгнать с поля Жучка,
И не хочет Козочка выйти из капусты.
  — Эй, ты слышишь, Козочка?
  Не упрямься, Козочка!
  Все равно ты, Козочка,
  Выйдешь из капусты!
— Жучку-бездельницу подгони-ка, палка!
Нет, не хочет Жучку гнать на поле палка,
И не хочет Козочку выгнать с поля Жучка,
И не хочет Козочка выйти из капусты.
  — Эй, ты слышишь, Козочка?
  Не упрямься, Козочка!
  Все равно ты, Козочка,
  Выйдешь из капусты!
— Палку упрямую подожги, огниво!
Нет, не хочет палку поджигать огниво,
И не хочет Жучку гнать на поле палка,
И не хочет Козочку выгнать с поля Жучка,
И не хочет Козочка выйти из капусты.
  — Эй, ты слышишь, Козочка?
  Не упрямься, Козочка!
  Все равно ты, Козочка,
  Выйдешь из капусты!
— Искру ленивую загаси, речушка!
Нет, не хочет искру погасить речушка,
И не хочет палку поджигать огниво,
И не хочет Жучку гнать на поле палка,
И не хочет Козочку выгнать с поля Жучка,
И не хочет Козочка выйти из капусты.
  — Эй, ты слышишь, Козочка?
  Не упрямься, Козочка!
  Все равно ты, Козочка,
  Выйдешь из капусты!
— Речку сонливую выпей, серый козлик!
Нет, не хочет речку выпить серый козлик,
И не хочет искру погасить речушка,
И не хочет палку поджигать огниво,
И не хочет Жучку гнать на поле палка,
И не хочет Козочку выгнать с поля Жучка,
И не хочет Козочка выйти из капусты.
  — Эй, ты слышишь, Козочка?
  Не упрямься, Козочка!
  Все равно ты, Козочка,
  Выйдешь из капусты!
— Козлика серого проглоти, волчище!
— Это я пожалуйста! — говорит волчище.
— Ме-е-е! — заблеял козлик и помчался к речке,
Пробудилась речка и помчалась к искре,
Встрепенулась искра и помчалась к палке,
Подскочила палка и помчалась к Жучке,
Испугалась Жучка и помчалась в поле —
Заплакала Козочка и вышла из капусты…
  — То-то, то-то, Козочка!
  Не упрямься, Козочка!
  Никогда ты, Козочка,
  Не ходи в капусту!

ЗАГАДКИ

* * *
Дождь ли, ветер на дворе —
Сидит монах в монастыре.
Не выходит за порог,
А весь до ниточки промок.

(Язык)

* * *
Без крыльев и без лестницы
Поднимется до месяца.

(Дым)

* * *
Что по горам бредет весь день,
Ни разу не оставив тень?

(Звук колокольчика)

* * *
Круглый, круглый, словно сито,
Длинный, длинный, как веревка,
У развилки встал,
В небо рот раскрыл.

(Колодец)

* * *
Что есть у меня,
Что обгонит коня?

(Взгляд)

* * *
Кто, спускаясь вниз, — поет,
Поднимаясь — слезы льет?

(Колодезное ведро)

* * *
Кто в смертный свой час
Пускается в пляс?

(Лист дерева)

* * *
Лежит в Париже и даже в Ницце,
А на речке быстрой ему не лежится?

(Снег)

Из народных песен

БЕДНЫЙ ЗЕМЛЕПАШЕЦ

Бедный землепашец,
Ну-ка, за работу!
Нет твоим несчастьям
Ни конца, ни счету.
Ветер ли холодный,
Дождь ли проливной —
Ты до самой ночи
Не придешь домой.
Бедный землепашец,
На полях всегда ты,
На твоей одежке
Там и тут — заплаты.
Башмаки промокли,
Гетры высоки —
Но сквозь дыры глина
Лезет в башмаки.

Еще от автора Фольклор
Полное собрание баллад о Робин Гуде

Сорок баллад о Робин Гуде в классических и новых переводах с иллюстрациями Максима Кантора.В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.


Армянские легенды

Армянские легенды восходят к древнейшим мифам человечества. Свое происхождение армяне возводят к одному из внуков Ноя, а древнегреческие историки подтверждают, что фессалийский воин Арменос был участником похода аргонавтов. Так, от простого к сложному, от мифа к сказке и снова к мифу формируется эта книга армянских легенд. Древнейшие библейские, античные и христианские мифы легли в основу целого пласта легенд и сказаний, которые предстанут перед читателем в этой удивительной книге. В ней связаны воедино историко-познавательные и поэтико-фантастические данные.


Армянские притчи

Притчей принято называть некий специфический короткий назидательный рассказ, который в иносказательной форме, заключает в себе нравственное поучение. Как жанр притча восходит к библейским временам, она стала древнейшим учебником человеческой морали и одновременно морально нравственным «решебником» общечеловеческих проблем. Книга армянских притч вобрала в себя сконцентрированную мудрость народа, которая свет специфического мировоззрения горцев пропустила сквозь призму христианства. Такова притча о «Царе, племяннике и наибе», оканчивающаяся вполне библейской моралью.


Непечатный фольклор

Представленные в этой книге стихи, считалки, дразнилки, поддевки, подколы, скороговорки, пословицы и частушки хорошо знакомы очень многим жителям России. Хотя их не печатали в книгах и журналах, они присутствовали, жили в самом языке, будучи важными элементом отечественной культуры. Непечатный фольклор, так же как и печатный, помогает в общении, в обучении, в выражении мыслей и эмоций. В зависимости от ситуации, люди используют то печатный, то непечатный фольклор, то одновременно элементы обоих. Непечатный фольклор, как и печатный, живет своей жизнью – меняется, развивается: что-то уходит из языка, а что-то наоборот в него приходит.


Армянские басни

Выдающийся советский историк и кавказовед Иосиф Абгарович Орбели (1887-1968) писал: Невозможно правильно воспринять оптимизм и вечное стремление к самоутверждению, присущее армянскому народу, не зная истоков этого мировоззрения, которое сопровождало армян во все времена их истории, помогало бороться против превратностей судьбы, упорно ковать свое счастье. Поэтому книга армянские басни станет настольной у каждого, желающего прикоснуться, приобщиться к истокам армянской национальной культуры. Армянские басни очаровали И.


Армянские предания

Часть преданий, помещенных в этой электронной книге, связана с историей христианства в Армении – первой стране, принявшей эту религию как государственную. Это предание неразрывно связано с именем и деяниями вполне исторического лица, царя Тиридата (Трдат III Великий), который из фанатически преданного язычеству деспота, поддавшись воздействию примера кротости, незлобивости и слову святого Григория и святых дев Рипсиме и Гаянэ, стал истинным христианином и законодательно ввел в стране христианство (в 301 г.


Рекомендуем почитать
В дороге

Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.


Немного солнца в холодной воде

Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.


Ищу человека

Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.


Исповедь маски

Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).