Пастушка и дворянин - [31]

Шрифт
Интервал

(Прячет сукно под одежду.)

Пристрою горб сейчас себе я.
Вот так. Теперь иду домой,
И мы устроим пир горой.
Прощайте! Вот рука моя.

Суконщик

А вы, когда прибуду я,
Вручить мне деньги поспешите.

Патлен

Все будет так, как порешите,
И вы увидите, мой друг,
Могу ли я за этот тюк
Сполна вам уплатить и следом
Вас сытным угостить обедом.
Какое у меня вино!
Ваш батюшка ко мне в окно
Кричал с дороги не однажды:
«Налей вина, спаси от жажды!»
Иль просто: «Выпить я хочу».
А впрочем, вам ли, богачу,
Понять нас, бедняков несчастных!

Суконщик

Я вас беднее.

Патлен

Слов напрасных
Довольно! Буду вас, Гильом,
Ждать с нетерпеньем. Вот мой дом,
Там, на горе, хвала Марии!

Суконщик

Мэтр, доставайте золотые!

Патлен

(один, по выходе от суконщика)

Ждешь денежек? Как бы не так!
Не полагай, что я простак.
Хоть в петлю лезь, душа кротовья,
Но за бесчестные условья,
Что гнусно навязал ты мне,
С тобой я расплачусь вполне.
Ты просишь золота? Изволь-ка,
Держи! Оно без пробы только.
А после, если есть досуг,
Давай хоть до Памплоны круг
Да сетуй, что надут безбожно.

(Уходит.)

Суконщик

(один)

Экю припрячу я надежно,
Не то их живо украдут:
Есть на любого плута плут.
Меня обчистят столь же просто,
Как я сейчас провел прохвоста,
Что клюнул на мою лесу.
Ему по двадцати я су
Сбыл то, что стоит меньше вдвое.

Патлен

(вернувшись домой)

Я говорил же!

Гильеметта

Что такое?

Патлен

А то, что будет славный куш.

Гильеметта

Вы чушь несете.

Патлен

Нет, не чушь,
А драп!

Гильеметта

О Дева Пресвятая!
Я плутню здесь подозреваю.
Хоть плачь над драпом, хоть пляши!
Клянусь бессмертием души,
Нам за него не расплатиться.

Патлен

Не беспокойтесь: в клетке птица.
Клянусь святой Екатериной,
Что не с весьма веселой миной
Забрел я в лавку к остолопу —
Подвесить бы его за…! —
И там купить сукно сумел
Белей, чем лен иль даже мел.

Гильеметта

Покупка, вижу, хороша.
А сколько стоит?

Патлен

Ни гроша!

Гильеметта

Но заплатили вы хоть что-то?

Патлен

Денье, коль знать вам так охота;
Одну парижскую монету.

Гильеметта

Ну, в долг вы взяли, а за это
Крестом Господним поклялись
Иль — всё на свете провались! —
Расписку кредитору дали.
Срок истечет, и мы едва ли
Тогда от стряпчих увильнем:
Опишут все у нас.

Патлен

Христом
Клянусь, что лишь в одно денье
Моя покупка встала мне.

Гильеметта

Я вам поверить не могу.

Патлен

Пусть я ослепну, если лгу.
Знай наших, окаянный плут!

Гильеметта

Скажите, как его зовут?

Патлен

Зовут его Гильом Жосом.

Гильеметта

Ха-ха! Мне малость он знаком.
Одно денье! Вот ум ослиный!

Патлен

Я в счет господней десятины
Медяшку выложил, а там
Со мною тотчас по рукам
Ударил скаредный тупица,
За что и должен поплатиться:
Монетку от щедрот моих
Пусть делит с Богом на двоих.
Аминь.

Гильеметта

Как мог он, не пойму,
Дать маху?

Патлен

Я напел ему,
Что-де отец его покойный
Был из семьи весьма достойной,
Красив, сердечен, тароват,
Хоть скот второй такой навряд
Найдется в королевстве целом.
«Вы батюшку душой и телом
Напоминаете, Гильом.
Каким он обладал умом!»
Причем когда пред сим балбесом
Я рассыпался мелким бесом,
То в это море льстивых фраз
Вставлял умышленно не раз,
Мол, славное у вас суконце,
И врал: «Был для меня как солнце
Ваш батюшка, радетель мой.
А как он дружен был со мной!
Он мне ссужал товары в долг» —
Так плел я, хоть папаша — волк,
Завистник, скопидом, кривляка —
И сын, наружностью макака,
Скорей бы выдрать разрешили
Себе клыки, чем одолжили
Хоть нитку. Но с таким я пылом
Льстил торгашу, что уступил он
Мне шесть локтей.

Гильеметта

Ужель навечно?

Патлен

Конечно, милая, конечно.
Получит шиш от нас Гильом.

Гильеметта

Я басню вспомнила о том,
Как на сосну ворона села
И, в клюве сыр держа, хотела
Поесть. А под сосной лисица
Решила сыром поживиться
И говорит, хвостом виляя:
«Какая птица неземная!
Какой у вас прелестный вид,
Какие глазки, говорит,
Какие перышки, носок!
Небось красив и голосок?
Вы б спели!» Старая дуреха
Не заподозрила подвоха,
От радости дыханье сперло,
Она во все воронье горло
Закаркала, забыв о сыре.
Сыр выпал, и лисе-проныре
Достался лакомый кусок.
От сей истории, дружок,
Не очень далеко до драпа,
Что отдал в лапы вам растяпа.
Вот обормот так обормот!

Патлен

Он отобедать к нам придет
И станет, нехристь конопатый,
Немедля требовать уплаты;
Но в этих штучках я мастак
И, женушка, устрою так,
Что мы оставим с носом скрягу.
Я притворюсь больным и слягу.
Чуть он появится в дому,
В слезах вы скажете ему:
«Ах, не шумите, ради бога!
Жить мужу моему не много.
Уж более чем три недели
Не покидает он постели».
А если закричит Гильом:
«Не след считать меня глупцом!
Я только что встречался с ним,
Он был здоров и невредим»,
То вы на речь блажную эту:
«Креста на вас, наверно, нету,
Что тешитесь чужой бедой!
Взгляните сами, как больной,
Бедняжка, мечется в бреду».

Гильеметта

Как отбрехаться — я найду
Не хуже записных пролаз.
Но как бы правосудье вас
За столь бесстыдный финт не взгрело!
Недолго за такое дело
В тюрьму с позором угодить.

Патлен

Доколе надобно твердить,
Что я надеюсь на удачу?

Гильеметта

Ах, Пьер, я от испуга плачу.
Я буду помнить и в гробу,
Как вас к позорному столбу
Субботним утром привязали
И косточки перемывали
Вам, милый, все кому не лень.

Патлен

Дался же вам тот чертов день!
Но нам не до пустого спора.
Сюда придет суконщик скоро.
Спешу в постель.

Гильеметта

И с Богом, друг.

Патлен


Еще от автора Фольклор
Полное собрание баллад о Робин Гуде

Сорок баллад о Робин Гуде в классических и новых переводах с иллюстрациями Максима Кантора.В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.


Армянские легенды

Армянские легенды восходят к древнейшим мифам человечества. Свое происхождение армяне возводят к одному из внуков Ноя, а древнегреческие историки подтверждают, что фессалийский воин Арменос был участником похода аргонавтов. Так, от простого к сложному, от мифа к сказке и снова к мифу формируется эта книга армянских легенд. Древнейшие библейские, античные и христианские мифы легли в основу целого пласта легенд и сказаний, которые предстанут перед читателем в этой удивительной книге. В ней связаны воедино историко-познавательные и поэтико-фантастические данные.


Армянские притчи

Притчей принято называть некий специфический короткий назидательный рассказ, который в иносказательной форме, заключает в себе нравственное поучение. Как жанр притча восходит к библейским временам, она стала древнейшим учебником человеческой морали и одновременно морально нравственным «решебником» общечеловеческих проблем. Книга армянских притч вобрала в себя сконцентрированную мудрость народа, которая свет специфического мировоззрения горцев пропустила сквозь призму христианства. Такова притча о «Царе, племяннике и наибе», оканчивающаяся вполне библейской моралью.


Непечатный фольклор

Представленные в этой книге стихи, считалки, дразнилки, поддевки, подколы, скороговорки, пословицы и частушки хорошо знакомы очень многим жителям России. Хотя их не печатали в книгах и журналах, они присутствовали, жили в самом языке, будучи важными элементом отечественной культуры. Непечатный фольклор, так же как и печатный, помогает в общении, в обучении, в выражении мыслей и эмоций. В зависимости от ситуации, люди используют то печатный, то непечатный фольклор, то одновременно элементы обоих. Непечатный фольклор, как и печатный, живет своей жизнью – меняется, развивается: что-то уходит из языка, а что-то наоборот в него приходит.


Армянские басни

Выдающийся советский историк и кавказовед Иосиф Абгарович Орбели (1887-1968) писал: Невозможно правильно воспринять оптимизм и вечное стремление к самоутверждению, присущее армянскому народу, не зная истоков этого мировоззрения, которое сопровождало армян во все времена их истории, помогало бороться против превратностей судьбы, упорно ковать свое счастье. Поэтому книга армянские басни станет настольной у каждого, желающего прикоснуться, приобщиться к истокам армянской национальной культуры. Армянские басни очаровали И.


Армянские предания

Часть преданий, помещенных в этой электронной книге, связана с историей христианства в Армении – первой стране, принявшей эту религию как государственную. Это предание неразрывно связано с именем и деяниями вполне исторического лица, царя Тиридата (Трдат III Великий), который из фанатически преданного язычеству деспота, поддавшись воздействию примера кротости, незлобивости и слову святого Григория и святых дев Рипсиме и Гаянэ, стал истинным христианином и законодательно ввел в стране христианство (в 301 г.


Рекомендуем почитать
В дороге

Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.


Немного солнца в холодной воде

Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.


Ищу человека

Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.


Исповедь маски

Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).