Пастушка и дворянин - [30]

Шрифт
Интервал

Садитесь же.

Патлен

Охотно.
Перебираючи полотна,
«Ах, — он говаривал, бывало, —
Чудес произойдет немало».
И чудо первое, Гильом,
Конечно, вы. Губами, лбом,
Глазами, носом и ушами —
Во всем покойник сходен с вами.
Кто обвинил бы вашу мать,
Что вы, почтенный, так сказать,
Отца не собственное чадо?
Никто! И удивляться надо,
Как создала природа два
Во всем столь сходных существа.
Да повстречай я вас вдвоем.
Не различил бы нипочем,
Кто сын, а кто Жосом-папаша…
Скажите, сударь, тетка ваша,
Лоранс, еще не померла?

Суконщик

Жива.

Патлен

О, как она мила,
Добропорядочна, учтива!
И с нею схожи вы на диво.
Своим глазам не верю просто:
Вы одинакового роста,
Друг друга вылитый портрет.
Спасителем клянусь, что нет
Меж вами разницы ни в чем.
Идемте к зеркалу, Гильом,
И, коль глаза мои не правы,
Взгляните сами: весь в отца вы,
В того, кто был так знаменит
Своею щедростью. В кредит
Он продавал кому угодно.
А как со мною благородно
Держал себя! Всегда смеясь,
Он говорил: «Что дать вам, ась?»
Живи так праведно, так свято
Адамов род, мы ни разврата,
Ни драк не знали никогда б…

(Встает и ощупывает сукно.)

Какой у вас прекрасный драп,
В особенности тот, что с краю.

Суконщик

Я сам его изготовляю
Из шерсти собственных овец.

Патлен

Да ну? Какой вы молодец!
Как сил хватает вам на это?
Небось вы трудитесь с рассвета,
Как ваш родитель, не ленясь?

Суконщик

Лицом не ударяю в грязь:
Все в дом тащу, как муравей.

Патлен

А вот сукно, что льна белей
И поплотнее прочих тканей.

Суконщик

Я закупил его в Руане.
Оно — как кордовская кожа.

Патлен

Да, прочной выделки, похоже.
Клянусь Господними страстями,
Я о сукне до встречи с вами
Совсем не помышлял. Так вот:
Сто золотых я в оборот
Пустить решился час назад,
Но поубавлю этот вклад
На четверть, чтобы уплатить
За ваш товар. Ах, что за нить!
Ну-с, по рукам!

Суконщик

Я с вашим планом
Согласен, если чистоганом
За проданное получу.

Патлен

Все золотом я оплачу
Немедленно и без изъятья.

(Ощупывает третью штуку сукна.)

А это что за драп? Он, кстати,
Добротен так же, как и тот,
И, полагаю, подойдет
И мне, и женушке моей.

Суконщик

Он, сударь, дорог, как елей.
Сукно из этой крепкой пряжи
За локоть по три франка, даже
И по пяти вполне идет.

Патлен

На сей спокойны будьте счет:
Есть деньги у меня в подвале,
Причем такие, что едва ли
Назвать сумею цифру вам.

Суконщик

Я рад. Сам Бог велит купцам
О деньгах думать первым делом.

Патлен

Ах, на сукне я этом белом
Помешан!

Суконщик

Любо слышать мне.
Вот и давайте о цене
Уговоримся, сударь мой.
Я выбор вам даю большой,
Хоть и не вижу в спешке этой,
Какого ваши деньги цвета.

Патлен

Вы так добры!

Суконщик

Прошу потрогать
Суконце это.

Патлен

Сколько локоть
Мне будет стоить? Я прикину
Денье на Божью десятину.
Для этой цели я как раз
Храню монету про запас:
Без Бога-то не до порога.
Заветной заповеди строго
Всегда держусь я, приступая
К делам.

Суконщик

Мария Пресвятая!
Вы действуете благородно.
И коль вам этот драп угодно
Купить, готовьте ваши су.
По двадцати я их прошу
За каждый локоть.

Патлен

Боже правый!
Уж не дурите ли меня вы?
Осьмнадцать — красная цена
За локоть.

Суконщик

Ваша мне видна
Некомпетентность. Ах, когда б
Вы знали, как повсюду драп
Подорожал! Зима стояла
Такая лютая, что мало
Спаслось овец.

Патлен

А если вам
По девятнадцати я дам?

Суконщик

Мэтр, что за счеты!
Вы подождите до субботы —
И убедитесь, что руно,
Которого всегда полно
Здесь в Магдалинин день бывало,
Неимоверно вздорожало.
Я издержался на него.

Патлен

Раз положенье таково,
Пускай мой кошелек поплачет!

Суконщик

Локтей вам, сударь, сколько, значит?

Патлен

А ширины такая штука
Какой?

Суконщик

Брюссельской.

Патлен

Так возьму-ка
Себе три локтя и, пожалуй,
Жене — а рост у ней немалый —
Два с половиной. Итого
Шесть. Нет, я что-то не того!
Цифирь мне в голову нейдет.

Суконщик

Пол-локтя — невелик просчет.
А до шести вы не хотите ль
Все округлить?

Патлен

Ах, искуситель!
Мне и на шапку надо тоже.

Суконщик

Давайте мерить. Ждать чего же?

Отмеряют вместе.

Ну, слава богу, локоть есть!
Два, три, четыре, пять и шесть.

Патлен

Клянусь пупком Петра святого,
Ошиблись мы.

Суконщик

Отмерим снова?

Патлен

Зачем? Отмерили — и баста!
При купле мы не знаем часто,
В накладе будем или нет.
Я сколько должен?

Суконщик

Прост ответ:
Мы с вами двадцать су помножим
На шесть локтей и подытожим.
С вас десять франков.

Патлен

Значит, пять
Экю, коль золотыми дать?
Тогда я иль прошу в кредит…

Суконщик хмурит брови.

Иль, если вас не затруднит,
Зайдите по дороге сами
Ко мне за золотом.

Суконщик

Бог с вами!
Лень, сударь, делать круг такой.

Патлен

Круг! Вы в Писании, друг мой,
Небось нашли словечко это.
По силе есть ли в языке-то
Ему подобное? Навряд!
Гильом, внимать вам так я рад,
Что вас зову немедля в гости;
Поэтому ломаться бросьте.
Вы пьете?

Суконщик

Я всю жизнь мою
Лишь то и делаю, что пью.
А вот в кредит не отпускаю.
Привычка у меня такая:
Купил товар — плати сейчас.

Патлен

Так что ж? Я золото припас.
К нам на обед прошу покорно,
И коль не утка, то, бесспорно,
На стол поставлен будет гусь.

Суконщик

(в сторону)

Я, кажется, ума решусь.

(Громко.)

Ступайте, мэтр, а я вослед
Приду с покупкой.

Патлен

Сударь, нет!

Суконщик

Я понесу ее под мышкой.

Патлен

Прилично ль это? Я одышкой
Покуда не страдаю тоже,
И вас мне затруднять негоже,
Не то святую Магдалину
Я так прогневаю, что сгину.
«Под мышкой»! Слова нет острее!

Еще от автора Фольклор
Полное собрание баллад о Робин Гуде

Сорок баллад о Робин Гуде в классических и новых переводах с иллюстрациями Максима Кантора.В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.


Армянские легенды

Армянские легенды восходят к древнейшим мифам человечества. Свое происхождение армяне возводят к одному из внуков Ноя, а древнегреческие историки подтверждают, что фессалийский воин Арменос был участником похода аргонавтов. Так, от простого к сложному, от мифа к сказке и снова к мифу формируется эта книга армянских легенд. Древнейшие библейские, античные и христианские мифы легли в основу целого пласта легенд и сказаний, которые предстанут перед читателем в этой удивительной книге. В ней связаны воедино историко-познавательные и поэтико-фантастические данные.


Армянские притчи

Притчей принято называть некий специфический короткий назидательный рассказ, который в иносказательной форме, заключает в себе нравственное поучение. Как жанр притча восходит к библейским временам, она стала древнейшим учебником человеческой морали и одновременно морально нравственным «решебником» общечеловеческих проблем. Книга армянских притч вобрала в себя сконцентрированную мудрость народа, которая свет специфического мировоззрения горцев пропустила сквозь призму христианства. Такова притча о «Царе, племяннике и наибе», оканчивающаяся вполне библейской моралью.


Непечатный фольклор

Представленные в этой книге стихи, считалки, дразнилки, поддевки, подколы, скороговорки, пословицы и частушки хорошо знакомы очень многим жителям России. Хотя их не печатали в книгах и журналах, они присутствовали, жили в самом языке, будучи важными элементом отечественной культуры. Непечатный фольклор, так же как и печатный, помогает в общении, в обучении, в выражении мыслей и эмоций. В зависимости от ситуации, люди используют то печатный, то непечатный фольклор, то одновременно элементы обоих. Непечатный фольклор, как и печатный, живет своей жизнью – меняется, развивается: что-то уходит из языка, а что-то наоборот в него приходит.


Армянские басни

Выдающийся советский историк и кавказовед Иосиф Абгарович Орбели (1887-1968) писал: Невозможно правильно воспринять оптимизм и вечное стремление к самоутверждению, присущее армянскому народу, не зная истоков этого мировоззрения, которое сопровождало армян во все времена их истории, помогало бороться против превратностей судьбы, упорно ковать свое счастье. Поэтому книга армянские басни станет настольной у каждого, желающего прикоснуться, приобщиться к истокам армянской национальной культуры. Армянские басни очаровали И.


Армянские предания

Часть преданий, помещенных в этой электронной книге, связана с историей христианства в Армении – первой стране, принявшей эту религию как государственную. Это предание неразрывно связано с именем и деяниями вполне исторического лица, царя Тиридата (Трдат III Великий), который из фанатически преданного язычеству деспота, поддавшись воздействию примера кротости, незлобивости и слову святого Григория и святых дев Рипсиме и Гаянэ, стал истинным христианином и законодательно ввел в стране христианство (в 301 г.


Рекомендуем почитать
В дороге

Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.


Немного солнца в холодной воде

Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.


Ищу человека

Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.


Исповедь маски

Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).