Пастораль с лебедем - [209]
— Давай мешок, вдвоем всякое дело живей спроворим. Чего набрать, соломы или половы?
Был субботний вечер, Рарица завернула во двор колхозных складов кизяком разжиться. Скридон уже работал там сторожем, пошел, так сказать, на повышение. Осенью перевели, из тракторной бригады в село, на бойкое место — все лучше, чем в поле коротать ночи с сусликами да совами. Пришли холода, и остались мокнуть под дождями трактора, бороны и плуги, сгрудились под ветром потесней друг к дружке и ржавеют себе с досады, что бросил их на произвол судьбы даже сторож, коротконогий мужичок, который со злостью топтал собственную тень.
«Где уж мне в сорок пять лет новым домом обзаводиться, — думал мош Скридон, — на что бобылю целая хата?» Сторож, худо-бедно, без крыши на зиму не останется…
Сидел Патику, посиживал, коротал время, глядя, как солнце садится, и тут Рарица подоспела с пустым мешком. Скридон позже подтрунивал: по солому пошла — жениха нашла. Чем плох жених? Добряк добряком и на язычок остер:
— Брось ты свой мешок баюкать, Рарица, завтра подводу кизяка привезу. Или говоришь, мякина нужна? Два воза мякины хватит? Ага, глины бы не мешало. Грузовик глины получишь. Довольна твоя душенька?
Так и вертится Скридон вокруг Рарицы, то кочетом подскочит, то отступит:
— Завтра и жди! Не посмотрю, что воскресенье, приеду свататься, да не с пустыми руками, дровец телегу подкину. В чем еще нужда — говори, не стесняйся. А то вывалю свое приданое у крыльца: глину, мякину, дрова, и посмотрим — науськаешь на меня собак? Или соседей кликнешь, чтобы палками прогнали со двора?
Рарица мнется, только «хи-хи-хи» да «ха-ха-ха», словно из стручка сыплются в миску фасолины. А Скридонаш знай свое:
— Не смейся, милочка! Не смейся, говорю, а то баде тебе ночью приснится.
Ох, озорник дяденька Скридонаш! Коли шутить ему охота, почему и Рарице не посмеяться? Побалагурили, и ладно — пошла Рарица домой с мешком кизяка и соломы.
На другой день, когда рвала бурьян для поросенка, позвал ее племянник, Надин сынишка:
— Тетя, там человек вас дожидается!
Рарица уж и забыла про вчерашнее, бегом домой, а там баде Скридон сидит на табуретке и ногами болтает, как первоклашка. Не чинясь, Скридон придвинулся к непокрытому столу, заговорил по-свойски, сам себе и сваха, и жених:
— Поди сюда, Рара, садись. Признавайся, снился я тебе или нет? — и повернулся к Наде, с которой уже успел о деле перемолвиться. — Ну так, девоньки, не любитель я кругами ходить, вокруг да около. Имеется предложение, как любят у нас в правлении говорить. А ты, Надя, будь за свидетеля. Есть у меня ниточка, и если протянет мне Рарица кусочек лыка, мы сплетем из лыка с ниткой веревочку и назовем ее нашей жизнью… Или не по душе тебе, Рара? Сказал я вчера: «Не ругайся, не бранись, мы от мамы родились. Я во вторник, ты в середу, в воскресенье жди к обеду»… Разве нынче не воскресный день и за столом не Спиридон Патику сидит?
Рарица, пока он говорил, улыбалась смущенно своей желтой улыбкой тыквенного цветка.
— Ой, а я с бурьяном в подоле… Сейчас я… — дурашливо хихикнула и шмыгнула в дверь, оставив жениха и свата в одном лице болтать ногами на табуретке.
Надя принесла из погреба кувшин вина, постелила чистую скатерть и поведала Скридону, что приключилось с ее сестрой, не скрывая, рассказала все, что знала — как водится у людей, готовых породниться. Словно мать, защищая единственное свое чадо, говорила Надя, как разбойник Бобу, зверь в человечьем обличье, подкрался к Рарице, автомат к груди приставил: «Пойдем со мной или пристрелю!» — и силой увел в лес, а там улестил ее воровскими речами, запугал угрозами… «Верите ли, баде, он как с цепи сорвался, бешеный, стоит с автоматом и улыбается, змея! Столько народу положил, страх сказать — что ему стоит на курок нажать? А виновата я, баде, я ее от себя отпустила…»
Мош Скридон слушал, кивая головой — верю, мол, да-да, согласен, куда денешься — автомат! А Рарица умылась на скорую руку, переоделась и стояла в сенях, дрожа, как от озноба. Правду говорит Надя или от себя приплетает? Она же сегодня и за сестру, и за старшую в доме, вместо матери, и за сваху. Но разве знает женщина правду о другой женщине, истинную правду, как она есть?
Помнит Рарица: Бобу, державший в страхе десятки деревень, понес ее за опушку леса, под зеленый полог-шатер, и она перестала его бояться… Потом прошло время, и он сказал: «…тогда сестру твою полюблю, раз ты, ягодка, опять упрямишься». Как забилась-заплакала Рарица, от ревности разум помутился, схватила Бобу за рукав: «Не ходи-и-и! Не надо-о-о! Делай со мной, что хочешь, вот я — меня возьми, А сестру не трогай. Не тронь сестру, баде, клянусь, застрелю тебя, елси к ней пойдешь!» И он засмеялся, снова взял ее на руки, и от радости она разбила кувшин…
Вернулась Рарица в комнату приодетая понарядней, причесанная, тихо проговорила:
— Так что ж вы здесь-то… Прошу, зайдите ко мне, посмотрите, как живу. — И втроем они перешли к ней во времянку.
Вскоре появился Надин муж, и вчетвером осушили они бог знает сколько кувшинов молодого осеннего вина, болтая с разных разностях и ни словом не обмолвившись о женитьбе.
В книгу одного из ведущих прозаиков Молдавии вошли повести — «Элегия для Анны-Марии», «На исходе четвертого дня», «Набросок на снегу», «Алба, отчинка моя…» и роман «Сказка про белого бычка и пепельного пуделя». Все эти произведения объединены прежде всего географией: их действие происходит в молдавской деревне. В книге представлен точный облик современного молдавского села.
В повести Василе Василаке «На исходе четвертого дня» соединяются противоположные события человеческой жизни – приготовления к похоронам и свадебный сговор. Трагическое и драматическое неожиданно превращается в смешное и комическое, серьезность тона подрывается иронией, правда уступает место гипотезе, предположению, приблизительной оценке поступков. Создается впечатление, что на похоронах разыгрывается карнавал, что в конце концов автор снимает одну за другой все маски с мертвеца. Есть что-то цирковое в атмосфер «повести, герои надели маски, смеющиеся и одновременно плачущие.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.