Пассажиры первого класса на тонущем корабле - [6]

научные и промышленные исследования и разработки,[10] образование и улучшение окружающей среды, способность федерального правительства, властей штатов и муниципалитетов к мобилизации соответствующих средств ослабевает. Вслед за снижением налогов Бушем-младшим поступления в федеральный бюджет в 2004 году упали до 16,3% ВВП — самого низкого уровня начиная с 1951 года.[11] Для того чтобы не допустить резкого снижения расходов в ситуации, когда налоговые поступления падают, начиная с 2000 года необъятно возрос государственный долг — а одновременно к кредитным средствам прибегали американские семьи для сохранения своих расходов в условиях стагнирующих доходов. С 1981 по 2008 годы отношение федерального долга к ВВП более чем удвоилось — с 31,7% до 67,7%, а затем, после Великой рецессии, федеральный долг продолжил расти, достигнув уровня 101,8% ВВП в 2015 году.[12] Частный долг физических лиц и компаний в эти три десятилетия рос в отношении ВВП ещё быстрее — непосредственно перед финансовым кризисом он вчетверо превосходил федеральный долг.[13] «B промежутке между 2000 и 2007 годами совокупный [долг домохозяйств] удвоился, достигнув 14 трлн долларов, а отношение долга домохозяйств к их доходам подскочило с 1,4 до 2,1».[14] Ho самый быстрый рост долга наблюдался в сегменте финансовых компаний — в 1979–2007 годах он увеличился с 19,7% до 117,9% ВВП.[15]

Упадок Америки описывали многие наблюдатели — многие предлагали и решения.[16] Утрата Америкой её военного и экономического превосходства при продолжающемся выпадении её граждан с первых мест в образовании, здравоохранении и благосостоянии сопровождались множеством предложений политических решений, которые могли бы обернуть этот процесс вспять. Но чем дальше, тем чаще подобные предложения выдвигаются с фатальной уверенностью в том, что они не будут замечены, поскольку Соединённые Штаты больше не в состоянии мобилизовать политическую волю для того, чтобы действительно ассигновать необходимые для этого поступления, и утратили организационную способность доводить до завершения крупномасштабные проекты. По сути, американские прогрессивисты и реалисты говорят о политических возможностях в виде набора сожалений:

Да, мы знаем, что лидер экономики XXI века будет развивать сектор «зелёной» энергетики, а для этого потребуются масштабные государственные инвестиции, полномочия по повышению энергоэффективности и налоги на ископаемое топливо. Но у Америки нет таких ресурсов, как у Китая, и такой готовности к налоговым и регуляторным мерам, как у Евросоюза, так что у нас подобный сектор не может показывать реальный рост.

Конечно, мы понимаем, что универсальная система здравоохранения, управляемая и финансируемая государством, представляет собой лучший (а возможно, и единственный) способ снижения расходов на здравоохранение и улучшения его результатов. Но страховая, фармацевтическая и больничная отрасли никогда не позволят это сделать, поэтому Америке придётся и дальше платить больше за худшие результаты.[17]

В любой стране, демонстрирующей более высокие результаты в сфере образования, существует единая национальная образовательная система, а профессиональной состоятельности педагогов отдаётся должное в виде высоких уровней их автономии и оплаты их труда.[18] Но в Америке есть традиция децентрализованного управления, да и в любом случае мы не можем позволить себе платить достаточно за подготовку способных профессионалов. Так что лучше уж мы будем довольствоваться осуществляющими пристальный контроль педагогами, которые тестируют базовые академические навыки своих учеников, даже несмотря на то, что учащиеся, успешно сдающие эти тесты, не готовы к университетскому образованию или международной конкуренции.

А в том случае, когда наблюдатели не впадают в отчаяние по поводу последствий якобы уникального американского подхода к политике и государственному управлению, они предаются магическому мышлению, надеясь на некоего спасителя или на спонтанный прорыв какого-то социального движения. В 2008 году подобные надежды определённо воплощал Барак Обама, поскольку его сторонники проецировали на него персональные качества, которые позволили бы ему собственноручно превзойти разногласия между двумя партиями и осуществить необходимые реформы. Обама отвечал любезностью на любезность, заявляя тем, кто ходил на его митинги: «Мы и есть те самые люди, которых мы с вами ждали».

В утопическом романе Ральфа Нейдера «Только супербогатые могут нас спасти!», где воображение автора рисует миллионеров, подрывающих власть корпораций и воскрешающих гражданское действие, продемонстрировано то, в какой степени прогрессивные планы основаны на надеждах на великодушие элит, а не на реалистичных планах политической мобилизации.[19] Особенно показательно и удручающе, что эта книга была написана американцем, который на протяжении последней половины столетия преуспел в построении гражданских организаций больше, чем кто-либо другой.[20] Так или иначе, пожертвования либеральных миллиардеров наподобие Тома Штейера, управляющего одного из хедж-фондов, который потратил в ходе выборов 2014 и 2016 годов десятки миллионов долларов на малоэффективную рекламную кампанию, критикующую климатических скептиков из Республиканской партии, оказались меньше, чем расходы братьев Кох