Пассажир дальнего плавания - [43]
Они дошли до места выгрузки. На остров высаживалась другая смена моряков.
— Жалко, что ты уезжаешь, — Тамара крепко стиснула яшкину руку. — Братишка у меня, Павлик, точно такой же, как ты, драчун, всегда дрался со мной. Дома остался, в Анапе…
— Яков! — крикнули с катера.
Докторша поспешно чмокнула Яшку в обветренный веснущатый лоб. К катеру она не пошла. Долго стояла на том месте, где прощалась с Яшкой, и всё махала рукой…
Яшка сидел против дяди Саши Костюничева нахохленный и сумрачный. Потом вспомнил про редис, вынул клубень и стал, не торопясь, чистить его — нарочно не торопясь, — полюбуйтесь! Карман его отвис от редиса.
— Вишь, сколько натаскал! — заметил Борис Владимирович.
Но Яшка пропустил это замечание мимо ушей.
Глава двадцать четвертая
Щедрость Васи Томушкина. — «Большевик» снимается с якоря. — Встреча с ледоколом. — Новое огорчение. — Расчеты 3-го штурмана и заход солнца. — В бухте Мелкой. — Томушкин радуется.
Вторая смена возвратилась с острова через четыре часа. Сделали там всё.
В знак благодарности зимовщики прислали команде «Большевика» корзину свежих овощей из своей теплицы.
Подарок привез Вася Томушкин. Возле маленького кочегара на палубе собралась толпа.
— Для вас стараюсь, для общества, — разглагольствовал Вася, раздавая редиску: приятелям — покрупней, а прочим — помельче. Но, на васину беду, откуда ни возьмись, появился дядя Миша.
— Ты что же это? — не кипел, а клокотал разгневанный повар. — Овощи мне к столу прислали, а ты…
При таких объяснениях с сердитым поваром маленький рост весьма кстати. Вася Томушкин исчез, будто сквозь палубу провалился.
Пожалуй, это было последним значительным событием за время стоянки у острова Заветного.
«Большевик» снялся с якоря и за сутки дошел чистой водой до Архипелага.
На пароходе снова водворилась спокойная и размеренная жизнь: вахты сменялись занятиями, занятия — отдыхом. Погода держалась хорошая. Льды встречались редкие и нетрудные.
Еще через трое суток повстречали ледокол. Корабли обменялись приветственными гудками и разошлись. Яшка долго смотрел вслед большому и могучему ледоколу. Корпус ледокола с закругленными бортами напоминал раздутое брюхо сытой коровы. Из двух высоченных труб валил густой черный дым, словно шел здесь не один корабль, а десять, двадцать.
Перед самой бухтой Мелкой Яшка случайно услышал разговор капитана с Борисом Владимировичем. Оказывается, в бухту должен прилететь самолет, и Александр Петрович решил отправить Яшку на этом самолете. Конечно, новое путешествие сулило много интересного; но как же Яшка мог расстаться с «Большевиком», если теперь фамилию Кубас писали в приказе этакими крупными буквами? Предстояло грузить пароход, идти обратно. А вдруг снова напал бы туман? Кто снова будет стоять на вахте? Да чего говорить, сколько было у Яшки забот и дел на пароходе! По одной арифметике он с Савелием Илларионовичем нарешал задач на всю зиму. Иной раз Яшка решал быстрей своего учителя. И вот опять — счастливый путь, высаживайтесь!
А каждый день жизни на «Большевике» приносил что-нибудь новое.
Савелий Илларионович встретил на палубе Яшку и радостно сообщил:
— Сегодня солнце зайдет.
— Как это зайдет? — удивился Яшка.
И впрямь, как это могло быть? Столько светило не заходя, к этому уже привыкли все, словно так и надо, и вдруг — зайдет!
— А я высчитал. Заход будет точно в двадцать два часа тридцать одну минуту. Приходи на мостик и увидишь. А потом оно через два часа взойдет.
Яшка промолчал, но в душе не очень поверил, хотя, занимаясь с Савелием Илларионовичем, он проникся к нему большим уважением.
Задолго до назначенного срока, вооруженный биноклем, мальчик поднялся на мостик. К этому времени на палубу высыпали все свободные люди. Каждому хотелось увидеть, как будет заходить солнце, — ведь оно без устали кружилось по небу много дней.
Большое огненно-красное солнце висело над горизонтом. Прошло уже полчаса, а оно едва-едва склонилось к воде.
— Не зайдет, пустое это! — Зина махнула рукой и пошла с палубы.
— Стой-кось, мил-человек, да поглядывай, — вступился тут дядя Саша Костюничев, — оно-от, если штурман посчитал, — значит, так и будет. Учили штурмана этому.
Капитан несколько раз прошелся по палубе, искоса поглядывая на зрителей.
Багровый солнечный диск опустился еще и снизу стал незаметно сплющиваться, как будто ему не хотелось лезть в воду.
«Как бы оно и в самом деле не зашло?» — подумал Яшка.
Штурман побежал наверх к главному компасу и принялся смотреть на солнце сквозь пеленгатор[50]. Глянул. Прикрыл глаза ладонью. Снова глянул. Опрометью кинулся вниз, на ходу крикнув Яшке:
— Зашло!
Савелий Илларионович скрылся в рубке, а Яшка стоял и таращил глаза на солнце. Больше половины его еще виднелось из-за горизонта. «Выдумщик! — решил Яшка. — Где же зашло»?
— Яша! — донеслось из рубки.
Приоткрыв осторожно дверь, Яшка отозвался.
Савелий Илларионович вычислял что-то на карте и, не отрываясь от нее, показал на часы.
— Гляди, точно: двадцать два часа тридцать одна минута, как я сказал.
Яшка окончательно рассердился на штурмана: «Ну, чего он мелет?..»
— Гляди, — в свою очередь показал он на солнце, — это что? — И, хлопнув дверью, ушел.
