Парус и буря - [67]
Но тут из моря появились ее сестры-русалки. И старшая из них говорит ей: «Ты видишь, мы все лишились своих кос. Мы пожертвовали ими, чтобы спасти тебя. Взамен наших кос фея дала нам этот кинжал. Возьми его. Прежде чем взойдет солнце, вонзи этот кинжал в сердце принца. Смочи свои ступни кровью, которая польется на пол, и ты снова обретешь свой рыбий хвост. Тогда ты сможешь вернуться вместе с нами во дворец нашего отца».
Схватила морская царевна кинжал, но не вонзила его в сердце принца. Раздвинула балдахин его постели, последний раз взглянула на спящего принца и выбросила кинжал в море. Потом подошла к борту и с первым блеснувшим лучом солнца прыгнула в море. Но дух покинул ее тело раньше, чем она коснулась поверхности моря, а тело ее превратилось в морскую пену… Вот и весь рассказ о морской царевне…
— Да, интересный рассказ! Спасибо тебе, Халиль, — растроганно произнес Абу Мухаммед.
— Но есть у этой истории и продолжение, — заметил Халиль.
— Ради бога, Халиль, расскажи, что произошло дальше! — взмолился Абу Мухаммед.
Халиль, закрыв глаза, многозначительно покачал головой:
— Продолжение не я, а море расскажет. Слышишь, как оно шумит? Это морской царь мстит принцу и всем людям за свою погибшую дочь!..
— О аллах всемогущий! — глубоко вздохнул Абу Мухаммед. — Будь милосердным, сохрани жизнь Таруси и всем морякам!
— А все-таки начальник порта прав, — сказал Халиль. — Выходить в море в такую погоду — надо быть сумасшедшим… Ну ладно, я пошел…
— Иди, иди! — недружелюбно отозвался Абу Мухаммед. Потом накинул на плечи старый бушлат и крикнул вслед Халилю: — Обожди меня! И я пойду в порт. Может быть, что-нибудь известно… Все равно я не смогу уснуть. Посижу лучше на пирсе.
ГЛАВА 14
А Таруси в это время было совсем не до размышлений о том, что о нем говорили и думали на берегу. Он сам просто не задумывался над тем, как можно назвать его действия: безумием, глупостью или авантюрой. Все его внимание было сосредоточено только на штурвале. Он чувствовал под собой упругие волны и, будто отталкиваясь от них собственным телом, рвался вперед. Только вперед! Наконец-то штурвал снова у него в руках. Опять он вернулся в свою родную стихию. Он в море. Какое это счастье!
Какая все-таки большая разница между парусником и моторным катером. Сейчас он это особенно почувствовал. Катер — это вещь! Он сразу оценил все его достоинства, ну разве сравнится с ним парусное судно! Маневрируй как хочешь.
Конечно, Таруси и сам сознавал, как опасно выходить в море в такую погоду. Это был риск, и немалый. Даже выйти из гавани в открытое море было не просто. Армада побелевших от злости волн бросалась в атаку, готовая сокрушить все на своем пути. Нужно было не только устоять перед этим бешеным натиском и отбить наступление волн, но и перейти в контратаку. Когда встречная волна поднимала корму вверх, мотор начинал, захлебываясь, чихать. Потом она скрывалась под водой, и катер, словно вставшая на задние лапы собака, рычал, наклонялся, и казалось, что еще мгновение — и он перевернется. Но Таруси, подчиняясь инстинкту самосохранения, ловко успевал повернуть руль, лавируя то вперед, то влево и спасая тем самым катер от неминуемой, казалось бы, гибели. Так, прорывая цепь за цепью наступающего противника и увертываясь от прямых ударов наиболее злых и неистовых волн, катер хотя и медленно, но упорно прокладывал себе дорогу вперед. И когда наконец они, прорвав еще одну цепь, вышли из акватории порта в открытое море, Таруси издал победный клич:
— Ура! Выскочили! — И, как бы объясняя свою радость матросам и подбадривая их, добавил: —Раз мы вышли в море, нам нечего теперь бояться шторма. Победим любую бурю. Волны страшны только у берега. Главное — смотреть за мотором. Заглохнет мотор, туго нам придется.
— Мотор в порядке, капитан. Закрыт хорошо. Но волны захлестывают с бортов, и вода внизу все прибывает и прибывает.
— Ничего, — успокоил его Таруси, — воду откачаем. Эй, Исмаил! — закричал он вдруг, стуча кулаком по кожуху машинного отделения. — Убавь обороты! Ветер, кажется, изменился. Будем держать на северо-восток, чтобы обойти залив стороной.
Катер, изменив курс, накренился, подставив чуть ли не под прямым углом правый борт волнам. Мотор жалобно затарахтел, будто застонав под ударами волн, которые нещадно хлестали по катеру, обдавая матросов с головы до ног холодной соленой водой. Промокшая от морских брызг и дождя одежда облепила их тела. Выпрямившись, катер снова пошел в лобовую атаку на нескончаемые ряды волн. Он с трудом взбирался на них, вскакивал, как испуганный конь на дыбы, вытягивая шею, подминая под себя и опираясь на них задними ногами, начинал прыгать и вертеться, будто стараясь сбросить с себя упрямого седока. Матросы, что наездники-джигиты, то приседали, то поднимались, пружиня на полусогнутых ногах, и крепко цеплялись за поручни, за канаты, друг за друга, хорошо понимая, какая участь ждет их, если они очутятся за бортом. Впервые за этот неспокойный день они реально осознали ту степень риска, на который пошли, согласившись выйти с Таруси в открытое море. Может быть, кое-кто из них вспомнил сейчас о береге, даже раскаялся в своем опрометчивом поступке. В такие моменты опасность представляется еще больше, чем она есть на самом деле, и видишь как наяву уже саму смерть, которая, улыбаясь, подмигивает тебе, пытаясь схватить в свои цепкие объятия.
В романе "Судьба моряка" Ханна Мина вновь возвращается к своей излюбленной теме. В воспоминаниях моряка Сайда воссозданы драматические события из жизни сирийского народа, мужественно боровшегося за свои права и независимость.
Пугачёвское восстание 1773–1775 годов началось с выступления яицких казаков и в скором времени переросло в полномасштабную крестьянскую войну под предводительством Е.И. Пугачёва. Поводом для начала волнений, охвативших огромные территории, стало чудесное объявление спасшегося «царя Петра Фёдоровича». Волнения начались 17 сентября 1773 года с Бударинского форпоста и продолжались вплоть до середины 1775 года, несмотря на военное поражение казацкой армии и пленение Пугачёва в сентябре 1774 года. Восстание охватило земли Яицкого войска, Оренбургский край, Урал, Прикамье, Башкирию, часть Западной Сибири, Среднее и Нижнее Поволжье.
«… до корабельного строения в Воронеже было тихо.Лениво текла река, виляла по лугам. Возле самого города разливалась на два русла, образуя поросший дубами остров.В реке водилась рыба – язь, сом, окунь, щука, плотва. Из Дона заплывала стерлядка, но она была в редкость.Выше и ниже города берега были лесистые. Тут обитало множество дичи – лисы, зайцы, волки, барсуки, лоси. Медведей не было.Зато водился ценный зверь – бобер. Из него шубы и шапки делали такой дороговизны, что разве только боярам носить или купцам, какие побогаче.Но главное – полноводная была река, и лесу много.
Как детский писатель искоренял преступность, что делать с неверными жёнами, как разогнать толпу, изнурённую сенсорным голодом и многое другое.
Один из основателей русского модернизма, Валерий Яковлевич Брюсов был не только изысканным поэтом, но и незаурядным беллетристом. Среди его прозаических произведений особый интерес представляет роман «Алтарь победы», отображающий всю палитру жизни умирающей Римской империи IV века н.э. Молодой римлянин Юний, путешествуя по различным провинциям величайшего государства Древнего мира, переживает множество как забавных, так и опасных приключений.
«… «Но никакой речи о компенсации и быть не может, – продолжал раздумывать архиепископ. – Мать получает пенсию от Орлеанского муниципалитета, а братья и прочие родственники никаких прав – ни юридических, ни фактических – на компенсацию не имеют. А то, что они много пережили за эти двадцать пять лет, прошедшие со дня казни Жанны, – это, разумеется, естественно. Поэтому-то и получают они на руки реабилитационную бумагу».И, как бы читая его мысли, клирик подал Жану бумагу, составленную по всей форме: это была выписка из постановления суда.