Паровозик из Ромашкова и другие рассказы - [5]

Избушка там, на курьих ножках стоит без окон, без дверей»…Успокойся, нет здесь неведомых

зверей. Такие – да. Бывало. Только я бифштекс неудобный, сам, кого хочешь, проглочу! Ам –

ам!

- Хабалка,…- Маша ткнула его кулачком в бок.

- Ага. А ещё балбес…

Они оба засмеялись.

Зуеву было хорошо. Наверное, от того, что он видел, знал – хорошо сейчас было и Маше. А ещё, чувство вины, которое он испытывал перед женой последнее время, куда-то пропало. Впервые за

многие годы, он был счастлив по – настоящему.

- Спасибо тебе, - Маша погладила мужа по голове, - Пошли? Жарко становится.

****

Маша умерла через три недели. Всё это время Зуев не отходил от жены. А когда похоронил, ушёл

наверх, в очередной поиск. Обратно он не вернулся.

НАСТАВНИК

Он бывший сталкер и бывший сотрудник МЧС. Теперь он наставник для молодых, некоторая часть их подготовки –

его дело. Он давно не приглядывается к «материалу», с которым работает. Жизнь стала серой и однообразной... Он

сам сделал ее такой.

Ему никогда не снилось метро. Уже двадцать лет подряд, просыпаясь, он видел мрачные серо-

коричневые тона, господствующие в подземке: жестокое разочарование после голубого неба над

головой. Опять тусклый свет аварийного освещения, от которого не зажмуришься, а только

прищуришь глаза, чтоб хоть что-то разглядеть в двух метрах от себя. Еще во сне он видел

тянущуюся к нему руку, поцарапанную, с обломанными ногтями, пальцы напряжены в последнем

возможном усилии: дотянуться... И всегда нескольких миллиметров не хватало - просыпался.

Сердце колотилось, как бешеное, его стук отдавался в ушах, заглушая все другие звуки. Не

успел, не смог. Не выполнил свой долг спасателя.

Тогда, в две тысячи тринадцатом, сигнал тревоги для него и его коллег прозвучал чуть раньше, чем для остальных жителей города, их шофер развернул машину, пренебрегая всеми правилами

движения, бригада МЧС направилась к ближайшей станции метро, чтобы грамотно организовать

эвакуацию в бомбоубежище. Какая к черту эвакуация?! Порядка в этой толпе было не больше, чем в бегстве диких животных от лесного пожара. Что могли спасатели? Только помочь слабому, привести в чувство того, кто растерялся, поднять упавшего в толпе... В конце концов, и его

затянуло в метро, за спиной закрылись ворота, он стоял на платформе, пытаясь понять, что же

теперь надо делать? Свою работу... Вправить вывих, остановить кровотечение, просто посидеть

рядом с человеком, держа его за руку, душевные раны кровоточат сильнее телесных. Сам он

легко отделался, раньше его жизнь шла по замкнутому кругу: работа, дом, магазин. Теперь же: работа, работа, продпаек, опять работа и – хлоп мордой в подушку. Видеть сны о прошлом.

Видеть солнце, небо, траву, слушать шум большого города. Или снова впустую сжать пальцы в

воздухе, не дотянувшись до руки... Двадцать лет он видел это во сне. Что бы сказал по этому

поводу старик Фрейд? Иногда и сигара не признак какого-то скрытого гомосексуализма, а просто

сигара. А он просто чувствует свою полную беспомощность. Просто…

Люди нуждались в нем. Целый год. А потом... Как-то незаметно все наладилось, метрополитен

перестал напоминать сплошную чрезвычайную ситуацию, и аббревиатура МЧС уже не звучала

так гордо и обнадеживающе, как раньше. Он не привык быть лишним и ненужным. На

поверхность попросился одним из первых, не трудно быть героем, когда и терять-то особенно

нечего. Да и подвигом это не назовешь, когда есть хорошие защитные костюмы, риск получить

облучение минимален. Не было еще никаких тварей, опасность представляли только радиация и

техногенные факторы. А в городе показалось, что со всех сторон смотрят мертвые глаза. Глаза

неспасенных. Ему одному из первой группы сталкеров удалось сохранить хоть внешнее подобие

спокойствия, но именно тогда и начал сниться этот сон.

- Виктор, проинструктируй новичка, расскажи, что его ТАМ ждет. - Командир блокпоста

подтолкнул в спину едва совершеннолетнего пацана. – Ну, вы тут сами разберетесь…

Он давно не выходил в город, уже через четверть часа ходьбы в противогазе нечем было

дышать, кружилась голова, мог потерять сознание от гипоксии. Возраст, чего же он хотел? Но

подготовкой сталкеров продолжал заниматься, когда попросят.

Парень изо всех сил хмурил брови, стараясь казаться серьезнее и старше, чем он есть, но

больше девятнадцати лет по расчетам Виктора никак не выходило. Сопляк. Впрочем, выбора не

было. Все хотели быть сталкерами, но здоровых и подходящих по всем параметрам молодых

людей в метро оставалось все меньше и меньше. ОЗК болтались на новичках, как тряпки на

бельевой веревке, за стеклышками противогаза – детское любопытство. Сталкеры, блин

горелый…

- Имя у тебя есть, недоросль?

- Михаил Васильевич.

- Васильевичем будешь, когда прыщи с лица сойдут. А пока - Мишка.

На вопрос Мишки, как там наверху, ответил одним словом: жутко.

Виктор никого не оставил ТАМ, на поверхности, только и помянул товарищей по работе, которые

погибли при исполнении. То, что в метро оказался именно он, было случайностью. Его

одиночество, которое раньше казалось недостатком, обернулось теперь чувством покоя: все, что

у него было - это он сам. Боялся, что, обретя что-то, тут же потеряет. В мирной жизни Виктор