— Я хотел дать всем свободу и независимость.
— Вы несли горцам смерть и разорение, но и этим не ограничились, а хотели продать свою родину империалистам.
— Хватит, гражданин следователь, задавайте вопросы. Я готов отвечать по существу.
— Уточните, какую цель вы преследовали?
— Я хотел ликвидировать новую власть и восстановить старый режим, при котором я снова возвратил бы себе свои богатства и командное положение. Для этого я ни перед чем не должен был останавливаться. Для меня родина — это, прежде всего, мои владения, баранта, промыслы, отобранные Советской властью... Поэтому я ненавижу вашу власть...
— Отправить арестованного! — приказал следователь надзирателю.
...14 октября 1925 года в день приведения в исполнение приговора Гоцинский, обращаясь к своему соседу по камере, сказал:
— Мне, правду говоря, нравятся порядки в ОГПУ.
— Чем?
— Со мной Советская власть долго возилась. Сперва Военно-революционный комитет и ВЧК, а затем ГПУ и ОГПУ боролись против меня. Несмотря на то, что я уничтожил сотни людей — сторонников новой власти, Советы уговаривали меня, чтобы я добровольно бросил борьбу. Поэтому, когда я попал к чекистам, думал, что они, по крайней мере, разрубят меня на куски за все то, что я им сделал. Оказывается, я ошибся в них. Очень доволен, что они быстро закончили мое дело и вместо топора по голове, я получу пулю в лоб, — сказал Гоцинский со злобной насмешкой...
* * *
...Кларк метался, как загнанный зверь. Ни одно из предъявленных обвинений он отвергнуть не мог — улики неопровержимы. Оставалось единственное — просить снисхождения.
— Оставьте мне жизнь, — умолял Кларк Рамазанова. — Я искуплю свою вину. Могу выполнить любое ваше поручение.
— В ваших услугах мы не нуждаемся, господин Кларк, — ответил чекист.
— Очень жаль, мне многое известно.
— Так вы признаете себя виновным в совершенных преступлениях?
— Да, признаю. Признаю то, что хотел лбом пробить стену, построенную большевиками.
— Стена, однако, оказалась стальной, — заметил Рамазанов. — И такой она будет всегда!
