Пароль «Аврора» - [40]

Стеллу Лысый в свое время тоже не пощадил. Она не понаслышке знает, как здесь принято наказывать строптивых… А он, дурак, едва на нее не набросился! И впрямь, с волками жить – по-волчьи выть, совсем уже озверел. Хорошо, хоть сдержался, а то бы никогда себя не простил.

– Давай, – дрогнувшим голосом согласился Кирилл, – попью.

Стелла, робко улыбнувшись, снова подползла к кровати. Помогла стащить майку. Легкими, осторожными движениями принялась наносить снадобье на горящую спину.

Боль стремительно отступала. От облегчения хотелось застонать. Переполненный благодарностью, Кирилл поймал руку Стеллы и поцеловал испачканные кашицей пальцы.

– Спасибо тебе.

Стелла, сначала в страхе отпрянувшая – как же ей доставалось, что научилась так шарахаться? – обмякла. Кирилл снова коснулся губами ее пальцев.

– Спасибо.

А Стелла вдруг заплакала. Неслышно, без всхлипываний и вообще без звуков – просто из кукольно-зеленых глаз, оставляя за собой на накрашенных щеках бороздки, хлынули слезы.

Кирилл охнул.

– Прости! Больно сделал?

Угораздило же так резко схватить!.. Говорить он старался тихо, надеялся, что Стелла разбирает – если не слова, то хотя бы смысл. Девушка помотала головой. Запрокинула лицо. Когда снова посмотрела на него, уже не плакала.

– Все нормально, – прошептала она, – ты спи, от зеленки всегда в сон клонит. Я к тебе не полезу, не бойся.

Кирилл снова почувствовал, что краснеет.

– Да ладно… А то я не понимаю.

Стелла грустно улыбнулась.

***

Посвящать Стеллу в свои планы Кирилл поначалу не собирался, потому и усыпил ее, когда пришел Тоха. Но, проводив казанского, и снова накладывая на спину Кирилла кашицу, Стелла чуть слышно попросила:

– Не пои меня больше этой дрянью, ладно? Я тебя не предам. Я сама этого урода – знаешь, как ненавижу!

Потом они долго шептались, закрывшись в ванной и включив воду. И Кирилл узнал о Толяне такое, что впоследствии не раз и не два приходилось напоминать себе, что убить гада прямо сейчас все равно не выйдет, как бы ни хотелось.

Стелла по его просьбе не носила больше длинноволосый парик и прозрачные одежды. Перестала красить лицо и оказалась вдруг гораздо моложе, чем Кирилл определил вначале. Если, впервые увидев, подумал, что девушка старше него лет на десять, то теперь половину уверенно скинул.

Раньше, «в молодости», Стелла жила в «гареме»: Толян был постоянно окружен красавицами. Состав гарема периодически обновлялся, «котик» предпочитал свежак и дольше года-двух не держал возле себя никого. Толян требовал от гарема именно такого к себе обращения – «котик», – хотя втайне Стелла называла его «урод плешивый» и могла только догадываться, какие выражения используют подруги.

Выкинутые из гарема, по возрасту или по иной причине, девушки сначала переводились в «бордель» – ублажали приближенных Толяна и тех, кто мог заплатить за услуги. А утратив красоту и свежесть окончательно, отправлялись работать в поле или на ферму.

Уволенная из гарема полгода назад, Стелла числилась в борделе. Пока. Если она сумеет понравиться бункерному и «развести на базар» – котик чрезвычайно интересовался всем, что будет говорить и делать Кирилл, – Толян пообещал, что не отправит ее в поле еще целый год, хотя возраст Стеллы приближался к критическому. Кожа ее под постоянным слоем косметики увядала, а по вечерам еще и мешки под глазами начали появляться – последствия бурно проведенных дней.

Работать в поле было тяжело. Кроме того, полевые работницы бывших Толяновых пассий не жаловали, приходившие в гости «сосланные» подруги при встречах рыдали горькими слезами и рассказывали такое, что перспективе задержаться на прежнем месте Стелла обрадовалась, как манне небесной. Она твердо решила, что костьми ляжет, но усладит бункерного умника самым волшебным образом. Будет ловить и передавать Толяну каждое его слово! В отличие от большинства своих товарок, Стелла обладала хорошей памятью – почему, собственно, диктатор и остановил выбор на ней.

О том, что представляет собой неведомый умник, Стелла в тот момент не думала. Мужики в ее представлении все были примерно одинаковы, лишь бы не оказался каким-нибудь особо мерзким извращенцем, да колотил не сильно. А самой радужной мечтой было привязать к себе козлика так крепко, чтобы оставил ее при себе насовсем – согласно передаваемым из уст в уста бордельным легендам, некоторым их товаркам такое иногда удавалось.

Кирилл изумил Стеллу до глубины души. Во-первых, оказался молодым и был бы даже привлекательным, если бы не ожог вокруг рта – а она-то ждала старого пердуна вроде котика. А во-вторых, он ее не трогал, и это было совсем уж необъяснимо. Стелла быстро поняла, что, если парень и принимает какие-то пилюли, то хреново они действуют – мужские детали его тела функционировали как надо, уж ей ли было не знать! – но, тем не менее, притронуться к сожительнице не пытался. Злился на домогательства, но ни разу за все время не ударил.

Сначала Стелла решила, что умнику просто не до нее. Занят работой, да и переживает, что Герман его так подло подставил – эту историю котик рассказывал с особым смаком, любил уличать других в гадостях, – и она наслаждалась передышкой в бордельном конвейере. Впервые за последние годы узнала, что значит по-настоящему выспаться. Ни в коем случае не забыла о главных своих обязанностях, была готова проснуться от малейшего требования ласк, но странный парень за все эти дни не прикоснулся к ней ни разу. Хотя спали они в одной постели, и укладывалась Стелла при полном параде – надушенная, в парике, косметике и прозрачном пеньюаре. Обычно, когда облачалась подобным образом, клиенту, чтобы прийти в готовность, хватало единственного взгляда.