Пароход идет в Яффу и обратно - [17]
— Правильно! Сущая истина!
— Палестину надо отвоевать! Огнем и мечом мы вернем себе свою страну!
Я понимаю: если бы лекция была прослушана нами до войны, и мы бы так восклицали с Гордоном. Огонь, меч, война — все это звучало для нас так же бесплотно, как страшные библейские описания кровавых битв, как рассказы о жертвоприношении Иеффая, о подвигах Маккавеев и бесконечных убийствах. Но была война. Нас мучили ее ужасы, и нам было одинаково жаль погибших русских и немцев, англичан и турок, французов и австрийцев, сербов и болгар. Мы судорожно боялись крови, хотя и любили воинственные разговоры о прошлом. Однажды, после очередного спора о великих полководцах Иудеи, мы прошли к морю, и на нашем пути попалась дохлая собака: ее переехал экипаж. Железные колеса свернули ей голову, она лежала в крови — такая маленькая и жалкая, какими никогда не бывали даже печальные псы нашего города. Мы увидели кровь и вздрогнули. Гордон закачался, лицо его потемнело. Потом его стошнило.
— Я сегодня ничего не ел, — сказал он, оправдываясь, — вот мне и стало дурно.
— Конечно, — ответил я, — ты нехорошо сделал, что не покушал.
Чудак мой друг! Он думал, что я поверю. И кому из нас нужно было подобное притворство, если тошнило и меня?
Глава третья
Александр Гордон в тот день ничего не знал о полковнике Лоуренсе и о генерале Алленби, который поднимал против турок арабские племена, в то время как немецкий генерал Лиман фон Сандерс обучал константинопольских пашей.
Осенью 1916 года, ровно в полдень, в белую Джедду пришел из Порт-Саида пассажирский пароход. Арабы-кочегары поставили в угол лопаты. Английские кочегары лежали в судовом лазарете: в Красном море их свалило — перекрестный огонь невыносимого солнца и топок обессилил их. Капитан нанял арабов. Октябрь. Медная жара. Пассажиры — в прыщах. Они мазали лица вазелином и кольдкремом.
В этот день в России шел дождь. В городе Гордона был дровяной кризис. Жители говорили: «Идет дождь. Пора растопить печи». Они стали в очередь за керосином. По утрам ждали почту. Это была зловещая бесплатная почта. Она шла из действующей армии. Все читали неразборчивые подписи полковых адъютантов. Адъютанты сообщали: «Ваш сын пал смертью храбрых в бою под Перемышлем. Ваш сын та-та, та-та — под Ригой. Ваш сын та-та, та-та — под Пинском». Иногда эти неразборчивые адъютанты сообщали местонахождение могилы: «Ваш сын похоронен в деревне Равка, в братской могиле». Но люди, стоявшие в очереди за керосином и сахаром, знали, что никто никогда не отыщет этих могил: нет этих могил на свете! И не хоронили их адъютанты: расклеванные трупы валялись, неприкрытые землей. А по вечерам писали письма. Адрес был один: Кригсгефангенлагерь. Этот вездесущий канитферштан[11] бывал то в Тироле, то в Баварии, то в Венгрии. Писали письма и ежились от осенней изморози. Ежился и Гордон, работавший фальцовщиком в газетной экспедиции. Очень холодно было в экспедиции, холодно и бело: растворялась в воздухе бумажная пыль. Трех фальцовщиков забрали на войну давно. Один был отравлен газами — он был одним из первых, для кого раскрылись голубые баллоны. Другой жил в плену, — он попал в немецкую деревню на полевые работы, и ему было хорошо: он жил с хозяйкой-солдаткой; а третий сидел в окопах. Потом были еще два мобилизованных фальцовщика. Этих взяли на войну недавно. Один служил в саперной части, другой — в артиллерии, вторым номером при шестидюймовке. Оба были живы, но письма писали, как из могилы. В экспедиции — холодно и бело, а за окнами экспедиции шел темный дождь.
В октябре 1916 года английский пароход разгружал в Джедде пассажиров. Среди двух сотен англичан выделялся один. Он выделялся тем, что был короче других. Спускаясь по сходням, он снял свою войлочную шляпу и старательно разгладил волосы. Входя в новую страну, он готовил себя для нее. На берегу он нанял зеленую машину. Шофер повез его в гостиницу. Прощаясь со своими товарищами по морскому путешествию, короткий англичанин высунул голову из закрытого автомобиля.
— Мы встретимся! — крикнул он, улыбаясь.
— Конечно, встретимся, — отвечали из других машин. — Мы встретимся на ваших именинах, Томас.
— Увы, на моих именинах.
— Почему «увы»? — успели еще, разлетаясь, прокричать машины.
— Двадцать восемь лет! — короткий англичанин вздохнул с удовольствием.
Машины разлетелись в разные стороны, и короткий англичанин открыл окно. Стекло его обожгло. Этот ожог ему понравился. Был аравийский полдень. Из пустыни, из Мекки возвращались караваны верблюдов и белые автобусы. Зной и удушье; пыль лежала на горбах и моторах. Англичанину нравилась пыль, нравились зной и удушье.
— Сэр, я вижу, вы здесь бывали? — сказал шофер.
— Да, — ответил короткий англичанин.
— Вы знаете город? — сказал шофер.
Короткий англичанин еще раз ответил:
— Да!
Смысл этого незначительного разговора был в том, что он велся на арабском языке. Шофер не мог не выразить своего удовольствия. Подъезжая к гостинице, он сказал:
— Как хорошо вы знаете наш язык, сэр.
В России шел дождь. Кончив работу, Гордон направился в клуб «Маккаби». Он раскачивал в руке крохотный чемоданчик, где лежал гимнастический костюм. Этот чересчур легкий чемоданчик не шел к его широким плечам и жесткой одежде. На нем были короткие сапоги, зеленоватые и грубошерстные галифе и грудастый френч.
В рассказах, составивших эту книгу, действуют рядовые советские люди - железнодорожники, нефтяники, столяры, агрономы, летчики. Люди они обыкновенные, но в жизни каждого из них бывают обстоятельства, при которых проявляются их сообразительность, смелость, опыт. Они предотвращают крушения поездов, укрощают нефтяные фонтаны, торопятся помочь попавшим в беду рабочим приисков на Кавказе, вступаются за несправедливо обиженного, отстаивают блокированный Ленинград и осажденную Одессу. События порой необыкновенные, но случаются они с самыми простыми людьми, не знаменитыми, рядовыми.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.