Пароход Бабелон - [70]

Комиссар оживился тоже:

– А если показать?

– Не-а, не получится, не доказано, что он есть, одни голые слухи, без всякого подтверждения. Скорблю, что ничем не могу помочь.

– Значит, зря я сюда пришел. А могу я все-таки попросить у вас письмо? – холодно, но предельно учтиво обратился комиссар к Ольге Аркадьевне.

– Отчего ж нет, коли вам это поможет в расследовании. – Она слегка улыбнулась, отпустила наконец ониксовые бусы и протянула письмо комиссару.

Он вскрыл его стремительно. Достал и встряхнул сложенный вчетверо лист. На всякий случай посмотрел на пол: не выпало ли из него ничего? Нет, не выпало.

Две перекрещенные шпаги были нарисованы чернилами наверху листа. Прямо посередине. И все. И больше ничего. Было такое чувство, что под шпагами хотели что-то написать, но не успели, торопились, наверное.

– Досада-то какая!.. – на правах скорее придворного шута, нежели апостола, заглянул в письмо Епифаний.

– Это что же, герб такой здешний?

– Нет, герб Белых столбов – два оленя и олененок. – Ольга Аркадьевна снова собрала в пригоршню свои черные бусы, подержала немного так, потом поднесла их к губам, потом распустила.

– Я так понимаю, что мне лично брошен вызов?

Ни Ольга Аркадьевна, ни Епифаний ничего в ответ не сказали. Тогда сказал он:

– Что ж, вызов так вызов. Я готов. Знать бы еще, с кем придется скрестить шпагу.

Епифаний кашлянул. Заторопилась и женщина – ей явно не понравились его слова.

Попрощавшись с Ольгой Аркадьевной и вернув ей перед тем вскрытое письмо, комиссар подумал, что настоящая женщина должна пахнуть морем и, как море, порождать чувство неизбежного расставания. Вот как Ольга Аркадьевна.

– Кажется, я увлекся. – Ефим незаметно стянул пальцами то место на брюках возле кармана, что порвалось в момент запрыгивания на подножку трамвая.

– Возьмите пока… – Сара передала Ефиму английскую булавку.

– Погоди-погоди, это в романе так: «Я увлекся»? – отозвался Герлик.

– Нет, конечно. Это я в том смысле, что чрезмерно пользуюсь вашим расположением ко мне.

– Ну ни капельки, совсем ни капельки, – сказала Сара и посмотрела, насколько хорошо булавка скрыла порванное место на брюках Ефима.

– Красный командир, что вы, что вы… – сказала княжна. – Такая фильма, такая готика… И все так живописно… Честно сказать, не ожидала.

А вот мнение Доры было иным:

– Обычная приключенческая литература.

– Да, кажется, я все же увлекся, пародия на приключенческий роман превратилась в настоящий приключенческий роман.

– Ефим, брось кокетничать. Какой характерный персонаж твоя Ольга Аркадьевна. Я ведь ее так и вижу. Да нет, постой, я же ее и вправду видел, в Вене!.. Вскоре после нашего с тобой знакомства. Помнишь? Она с мужем еще была. Странный человек. Очень странный. И оба только о Джордже Ивановиче и говорили… А она, как его имя произнесет, так сразу ладошки сложит по-индийски и к груди их поднесет.

– Ольга Аркадьевна – образ собирательный. – Ефим не хотел, чтобы его романное прошлое, к которому он так ревностно относился, налетело на настоящее, где все не учтено, все лепится подряд, без выборки художника. Но Герлику, видимо, очень хотелось стянуть неизвестное прошлое друга с хорошо известным настоящим.

– Вот только не надо мне говорить о собирательном образе. Все собирательные образы рассыпаются в том месте, где они появляются.

– Только не кипятись, – успокоила Герлика княжна, – Не надо. – И, воспользовавшись паузой в рассказе Ефима, спросила его: – Лучше скажи нам, Герлик, где это ты был?

– Они так спешили, – Герлик показал запыхавшегося бульдога с высунутым языком, – что все приходилось делать по два раза. Школьник тоже молодец. Когда чеки и расписка были подписаны и скреплены, обнаружилось, что он расписался не в том месте.

– И много было денег? – поинтересовалась у брата Дора.

– Какая разница. – Герлик пережевывал пастилу, которую ему только что положила в рот княжна. – Не так давно я понял, что вопрос наличия денег – это всего лишь вопрос их циркуляции, деньги должны приходить и уходить. Оставаться на твоем счету их должно ровно столько, – он чуть не поперхнулся, княжна поднесла ему бокал вина, чтобы он запил пастилу, – чтобы… чувствовать себя более или менее спокойным. – Княжна постучала Герлику по спине, из бокала выплеснулось немного вина на ковер.

Дебора возмутилась:

– У тебя все сыпется, все проливается!..

– В противном случае… кхм-кхм… в противном случае это либо нерадивость и пагубные привычки, либо скаредность и инфантилизм.

– Судя по всему, они теперь решили посылать за деньгами Школьника. – Дора улыбнулась, ей стало легче после того, как она разгадала чьи-то намерения.

– А я тебе о чем, сестрица… Я стоял над Школьником и одним глазом смотрел на часы, а другим – чтобы он не промахнулся с подписями. Что касается того малого, что был «курьером», по-моему, он остался доволен. Мы должны были посчитать все по дороге на вокзал, но не успели. Впрочем, по бумагам все должно сойтись.

– По правде сказать, я ничего не понял… – честно признался Ефим.

– Прости, друг, дела семейные. Помогаем нашему брату еврею в столице нашей Родины, впрочем, не только в столице, судя по тому, как лучезарно улыбаются при виде меня Рапопорт, Шраер и Суперфин.