Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [84]

С извещением об этом в Пале-Рояль был отправлен первый эшевен Фурнье. Королеве оставалось только сделать вид, что она довольна такой заботой о безопасности города, но все же она просила, чтобы цепи были сняты: передвижениям королевских войск они уже явно мешали. Ратуше как будто следовало исполнить просьбу регентши, но она нашла уклончивое решение: цепи будут сняты, но только завтрашним утром, когда будут открыты и лавки. Вместе с тем всем полковникам и капитанам милиции были посланы приказы «распорядиться, чтобы все буржуа держали свое оружие готовым к пресечению беспорядков»[498], что означало общую мобилизацию.

Волнения очень быстро распространились за пределы Сите. «Журнал парламента» отмечает немедленное закрытие лавок и вооружение буржуа на мостах, которые вели с острова на правый берег (мосты Нотр-Дам и Понт-о-Шанж) и левый берег Сены (мост Сен-Мишель), а также на ул. Сен-Дени (чьи жители слишком хорошо помнили события 12 января) и в районе Главного рынка[499].

Соответствующие «лоялистской» версии свидетельства источников о насилиях простонародья над зажиточными горожанами не отличаются конкретностью и могут быть заподозрены в тенденциозности. Так, «История нашего времени» утверждает, что простой народ «бросал камни в стекла, взламывал двери и лавки на улицах Сен-Дени и Сент-Оноре и грозил все разграбить», если хозяева не примкнут к восстанию. Правда, автор памфлета тут же добавляет, что «буржуа, давно уже расположенные к защите своей свободы, немедленно взялись за оружие»[500], так что по отношению к ним столь грубые «методы убеждения» выглядят странными.

О погромах на ул. Сен-Дени не пишет больше никто, и это сообщение, видимо, следует считать вымыслом. Что касается событий на ул. Сент-Оноре, то нужно учесть, что ее основная часть, соседствовавшая с дворцами Пале-Рояль, Лувр и Тюильри, находилась под контролем королевских войск, но в ее восточных кварталах активно действовали толпы простонародья, опиравшиеся на прочный тыл, Главный рынок. На улице происходили боевые действия, что объясняло и осторожность домохозяев, и «принуждение» их со стороны «черни». Именно к этой ситуации относится свидетельство записки Дюбуа («чернь… заставляла буржуа стоять в дверях своих домов с оружием в руках, разбивая окна и двери тех, кто отказывался это делать»)[501].

О том же пишет в своем «Мемориале» священник Жан де Тулуз: «Весь простой народ принялся швырять камни в окна буржуа, крича, чтобы они закрывали лавки и присоединялись к народу»[502].

Единственным конкретно зафиксированным случаем нападения на богача была попытка «нескольких каменщиков и прочей черни» разграбить дом финансиста Кателана, отраженная городской милицией[503]. Но это был очень «адресный» акт, и скорее политический, чем социальный: Кателан был одним из трех откупщиков, против которых четыре дня назад было решено возбудить процесс в Парижском парламенте, и его можно было счесть одним из виновников начавшихся репрессий.

В целом же надо сказать, что в восстании 26–28 августа простонародье и зажиточные горожане выступали как союзники, различались только исполняемые ими роли.

Но вернемся на остров Сите, к тому моменту, когда произошло первое столкновение отряда Ламейрэ с мятежной толпой. Какова была цель этого конного рейда? Была ли это просто демонстрация силы, в надежде на то, что этого окажется достаточно для усмирения волнений? Существует очень интересная версия, изложенная в дневнике королевского дворецкого Жана Валье: Ламейрэ получил приказ министров занять здание Дворца Правосудия, чтобы помешать дальнейшим собраниям парламента. Именно с этой целью отряд маршала двигался от Нового моста по левому берегу Сите. «Однако буржуа этого квартала уже закрыли все ворота и проезды, так что гвардейцам пришлось со стыдом повернуть обратно»[504].

Эта версия выглядит вполне правдоподобной: занятие Дворца Правосудия было бы последовательным и решительным шагом, которого требовала ситуация.

О том, что целью похода Ламейрэ был именно захват здания парламента, упоминают и некоторые другие источники: бранденбургский резидент Викфор в письме от 28 августа[505] и автор одной анонимной рукописной «Реляции», составлявшейся одновременно с событиями[506]. Однако нереальность замысла выяснилась в ходе его осуществления: события развивались слишком быстро, подходы к парламенту были перекрыты цепями; к тому же Ламейрэ, очевидно, узнал, что все лавки в ограде Дворца Правосудия (а их было более 200) уже закрыты и, конечно, не оставлены без вооруженной охраны.

Отступление Ламейрэ не было столь мирным, как можно понять из дневника Валье: маршалу пришлось вступить в уличный бой с толпой простолюдинов — с теми самыми людьми, которые только что гнались за увозившей Брусселя каретой, а теперь в ярости бросали в Сену ее обломки. Ламейрэ попытался разогнать мятежное сборище, люди разбегались перед кавалерией, но в тылу был Новый рынок и недостатка в подкреплениях не было, толпа все увеличивалась. Град булыжников посыпался на небольшой отряд гвардии, камни бросали и с улицы, и с верхних этажей домов. Отстреливаясь (тогда появились первые жертвы среди простолюдинов), теснимые народом гвардейцы отошли к Новому мосту и некоторое время удерживали эту важную позицию.