Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [68]
Трудность осуществления этого плана состояла в том, что кредиторы государства сами были должниками многих придворных аристократов, охотно вкладывавших свои деньги в государственные займы и откупы[412].
29 июня королева заявила коронным магистратам парламента, что она, уверенная в добрых намерениях парламентариев, одобряет созыв Палаты Св. Людовика. Она лишь высказала пожелание, чтобы ее работа продлилась не дольше недели, напомнив, что в казне нет денег на армию, а всякие возможности получить кредиты в Париже уже более месяца как исчезли.
(А может, и правда так лучше? Выговорятся, а то и перессорятся… Это ведь только звучит грозно «Палата Св. Людовика», как будто сам святой король воскрес из мертвых и воссел чинить правосудие, а на деле простое совещание не самых влиятельных представителей своих палат. Все их решения будут всего лишь рекомендациями, подлежащими утверждению в каждой из союзных верховных палат, и надо надеяться, что при этом будут отклонены опасные крайности, а дальше дело пойдет рутинным путем составления и представления королеве ремонстраций…).
Но если у министров и были такие расчеты, они были опрокинуты сразу же: очень уж радикальные предложения стал выдвигать новый совещательный орган с первого дня своего существования.
Палата Св. Людовика (далее — ПСА) открылась 30 июня. Она состояла из 32 делегатов (14 — от парламента и по 6 — от трех остальных союзных палат); среди парламентариев было только двое советников Большой палаты — и ни одного президента. К сожалению, не сохранилось никаких протоколов заседаний. Никто из ее членов не оставил ни дневников, ни мемуаров, так что о происходившем там мы можем судить лишь из вторых уст, чем объясняются расхождения в датах и порядке принятых ПСЛ решений. Плодом ее творчества были так называемые 27 статей, опубликованные в том же году в «Журнале парламента»[413], но это был уже окончательный вариант, прошедший через парламентское редактирование с переменой нумерации некоторых статей. Автор «Истории нашего времени» дает хронологическую разбивку решений ПСЛ, без подробностей их обсуждения, от начала до конца ее работы (от 30 июня до 12 июля)[414], однако и он не избежал ошибок, поскольку из копии регистра Налоговой палаты, постоянно заслушивавшей отчеты своего делегата в ПСЛ, видно, что ее последнее заседание состоялось еще 29 июля, когда и были приняты постановления № 26 и 27, и вошедшие во вкус законотворчества делегаты отнюдь не собирались расходиться, хотя центр политической борьбы давно уже был перенесен в парламент: следующее собрание было назначено на 12 августа[415] (оно, впрочем, не состоялось). Нечего и говорить, что просьба королевы закончить все в недельный срок была оставлена в пренебрежении. По ходу дела постановления ПСЛ становились все более частными и мелочными, словно делегаты боялись хоть что-либо упустить и лишиться внимания общества.
Но самое главное было сказано в первый день работы ПСЛ, 30 июня. Первым же решением союзной палаты было рекомендовано отозвать из провинций всех интендантов и вообще отменить все чрезвычайные комиссии, не верифицированные в верховных судах. Статья 2 гласила, что талью должны собирать оффисье регулярного аппарата (т. е. местные «казначеи Франции» и элю), а не интенданты и служащие откупщиков; что все уже заключенные откупы по сбору тальи должны быть отменены; что все недоимки по талье до 1646 г. включительно подлежат прощению, а в будущем саму талью следует сократить на 25% (предполагалось, что именно такой процент получают за свои услуги взимающие талью откупщики-контрактанты).
Такой радикальный дебют реформаторов заставил Мазарини по просьбе королевы отправить срочный запрос в армию принцу Конде: как, по его мнению, следует теперь вести себя правительству? Полководец ответил уже 2 июля: королева должна «пока только возможно, вести себя с мягкостью и пытаться всеми способами вернуть на истинный путь тех, кто с него сбились», к крайним средствам прибегать как можно позже, но при всем том не поступаться королевской властью[416]. Приходилось терпеть…
В провинции слухи о предстоящем налоговом облегчении стали активно распространяться как только об этом заговорили в парламенте — во второй половине июня. Еще 10 июня интендант Оверни Делиньи писал Сегье о полном спокойствии во вверенном ему генеральстве (в той самой Оверни, где было так неспокойно в 1643 г.): «Весь народ и все оффисье находятся в полном повиновении». А уже 1 июля он же сообщил канцлеру, что распространившиеся слухи сделали ситуацию необратимой: «Полсотни постановлений не излечат то зло, которое причинили эти слухи»[417].
Возобновила свою активность оппозиция в Бордосском парламенте, ориентированная на негласный союз с парижанами. 3 июля оппозиционеры потребовали обсудить вопрос «о чрезвычайных поборах, собранных с провинции», и для этого обсуждения 8 июля была создана парламентская комиссия[418].
Руанский парламент еще сохранял спокойствие, но Счетная палата в Руане 8 июля приняла радикальное постановление, предписав откупщикам, взимавшим в Нормандии с 1634 г. какие-либо сборы, если эти сборы не были ею верифицированы, срочно, под угрозой большого штрафа, представить ей свои оправдательные документы и финансовые отчеты
