Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [65]
15 июня состоялось решающее голосование. Оппозиция одержала полную победу: за исполнение Союзного договора было подано 97 голосов, за подачу ремонстраций 65[389]. Принятое постановление поручило одному из секретарей парламента пригласить на завтра, к 2 ч. дня, депутатов трех младших верховных палат явиться в палату Св. Людовика для заседания совместно с депутатами парламента[390].
Темы будущих обсуждений не определялись. Судя по дневнику Лебуэндра, на этом заседании преобладали голоса тех, кто все еще видел в Союзном договоре средство борьбы за чисто корпоративные интересы. Особо отмечено им выступление советника одной из апелляционных палат Пьера Питу, говорившего о необходимости для «корпуса юстиции» «объединившись, восстановить свой авторитет»[391].
Очевидно, не соответствует истине переданный Викфором слух о том, что в связи с постановлением было решено «расследовать деятельность тех, кто манипулировал финансами после смерти покойного короля». Но людям свойственно слышать то, что они хотят услышать, — и толпившийся в вестибюле народ воспринял смелое решение парламента как доказательство его готовности защищать простых людей. Когда парламентарии расходились после заседания, толпа кричала: «Да здравствует парламент, верный защитник интересов народа!»[392].
Как только королеве в этот же день была доставлена копия постановления, она созвала Узкий совет, который кассировал парламентский акт. Всем трем верховным судам, приглашенным на завтра в палату Св. Людовика, были посланы письменные предписания игнорировать это приглашение. Власти заинтересовались и черновым протоколом заседания, который позволил бы установить, кем и что было сказано. Вечером во Дворец Правосудия явился сам госсекретарь Генего в сопровождении лейтенанта гвардии Карнавале и потребовал у дежурного протоколиста выдать документ; тот ответил, что протокола при себе не имеет, его хотели обыскать насильно, но конфликт привлек внимание многих парламентских служащих, ставших на защиту своего собрата, и пришедшие поспешно удалились[393]. По менее драматичной версии, этого клерка вызвали к Моле, и первый президент в присутствии Генего и Карнавале подтвердил его слова о том, что черновой протокол уже уничтожен[394].
На другой день, рано утром 16 июня, парламент получил письменное королевское повеление немедленно явиться в Пале-Рояль в полном составе, пешей процессией и в парадных мантиях. Тем самым парламентарии должны были продемонстрировать свою покорность королевской власти. Им предписывалось принести с собой официальный регистр, чтобы королева могла вырвать из него запись о крамольном постановлении.
Парламент не стал выполнять все требования регентши. В Пале-Рояль пошли не все, а лишь половина (около сотни) парламентариев, другая половина осталась во Дворце Правосудия — предосторожность, оказавшаяся отнюдь не лишней. Остался на своем месте и главный протоколист (greffier) Дютийе, которому коллеги поручили хранить и никому не выдавать официальный регистр: он не должен был достаться в руки королевы.
Двор явно не предвидел того, что торжественная процессия обернется массовой политической демонстрацией. Двинувшихся к Пале-Роялю парламентариев сопровождала «бесчисленная толпа, просившая их пожалеть бедный и такой угнетенный народ»[395]. «Никогда еще на улицах не было столько народа», — записывает и д'Ормессон[396].
Когда членов парламента ввели в королевский дворец, церемониймейстер прежде всего спросил их, принесли ли они официальный регистр. Получив отрицательный ответ, министры начали совещаться; некоторые предлагали задержать парламентариев в Пале-Рояле, не давая им ни еды, ни питья до тех пор, пока регистр не будет доставлен. Однако возобладало мнение Сегье, выступившего против подобного насилия: канцлер сказал, что это «разожгло бы общий пожар», что во Дворце Правосудия осталось еще много парламентариев, «а на улицах — бесчисленная толпа народа»[397]. После 2-часового ожидания в большом нижнем зале парламентариев вызвали наверх, на королевскую аудиенцию, где им было объявлено о кассации Узким советом их вчерашнего решения, о запрете общих собраний, а королева потребовала на следующий же день доставить ей официальный регистр. Их отпустили, не позволив сказать ни слова в свое оправдание.
К тому времени, как они вернулись во Дворец Правосудия, было уже 2 ч. дня — время, назначенное для собрания в палате Св. Людовика. Оказалось, что все союзные с парламентом верховные палаты пренебрегли королевским запретом и уже прислали туда своих делегатов[398]; парламенту пришлось послать к ним депутатов с извинениями: из-за необходимости обсудить новую ситуацию, создавшуюся после королевской аудиенции, собрание союзных палат было отложено.
События 16 июня показали, что конфликт столичных оффисье с правительством привлекает к себе исключительное внимание парижан, которые не простили бы своим судьям корыстной сделки со двором. Оппозиционеры — кто со страхом, а кто и с воодушевлением — чувствовали, что их затягивает в водоворот политической непредсказуемости и небывалых новаций…
