Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [59]
И в самом деле — 5 сентября 1651 г. наступит совершеннолетие Людовика XIV, от его имени можно будет пересмотреть любые обязательства регентши. Четыре года — вполне достаточный срок для усвоения вредной привычки вообще не платить зарплату…
4 мая депутаты трех верховных палат — Налоговой, Счетной и большого Совета — собрались и решили обратиться за помощью в парламент, послав туда депутацию, которая должна была посетить как Большую палату, так и малые.
Как раз в этот день советники апелляционных палат требовали у Моле созыва общего собрания для обсуждения ответа королевы на ремонстрации парламента — того самого безоговорочного отказа, который был объявлен 23 апреля перед депутацией парламентского руководства. Моле не спешил официально извещать об этом своих коллег, хорошо представляя себе их реакцию; он объяснил, что «не считал нужным это сделать, поскольку весь ответ состоял из двух слов, хорошо расслышанных депутатами»[349], но коль скоро коллеги настаивают, вопрос о целесообразности созыва общего собрания будет обсужден в законном порядке. Это значило, по принятому обычаю, что он будет решен на предварительном собрании трех парламентских палат: Большой палаты и двух специализированных трибуналов, пополнявшихся на основе ротации из советников как Большой, так и малых палат — Уголовной (Tournelle) и Палаты Эдикта, разбиравшей дела о протестантах[350].
4 мая в парламент явилась депутация союзных верховных палат, предлагавших, чтобы и парламент вступил с ними в союз. Она была очень хорошо принята в малых палатах, обещавших всяческую помощь, но Большая палата повела себя осторожно, в свой зал депутатов не допустила и лишь отрядила одного из своих советников дабы в кулуарах выслушать их «комплимент». Правительство, все еще надеясь, что парламент не примкнет к оформляющейся оппозиции, в тот же вечер прислало во Дворец Правосудия специальное разъяснение, что конфискация 4-годичного жалованья к парламентариям вовсе не относится. После афронта, полученного парламентом 23 апреля, такая попытка переломить оппозиционные настроения методом подкупа выглядела наивной.
6 мая, как и обещал Моле, собралось совещание трех палат парламента. Было решено на другой день отправить двух депутатов к союзным верховным палатам, делегаты которых уже заняли для себя палату Св. Людовика: только в такой форме высший трибунал мог официально узнать, чего же хотят низшие по отношению к нему трибуналы. Уже после этого следовало провести общее собрание парламента сразу по двум взрывоопасным вопросам: об ответе королевы и об инициативе союзных верховных палат. Последние, как и ожидалось, 7 мая предложили, чтобы представители парламента вошли в общую с ними чрезвычайную союзную палату, ради защиты собственных интересов.
Наконец, 8 мая состоялось общее собрание парламента. Вначале Моле рассказал о приеме у королевы 23 апреля: что на нем были все члены Узкого совета, но не было самого короля, что от имени регентши говорил канцлер, и что аудиенция была многолюдной: «…там была толпа зрителей, привлеченных любопытством»[351], т. е. что отказ двора был демонстративно публичным. Мотивировка отказа сводилась к тому, что деньги нужны для последнего, решающего военного усилия — довод, который перестал быть убедительным после недавно полученного известия о падении Неаполя.
Затем, после того как были заслушаны предложения союзных палат, Моле высказал мнение, что если речь идет о просьбе оказать помощь, то ее надо удовлетворить, но предлагаемый «союз равных» невозможен без умаления достоинства парламента. После этого он закрыл заседание, перенеся его продолжение на понедельник, 11 мая.
План первого президента был хитроумен. Подменить чреватое непредсказуемыми последствиями создание чрезвычайного объединенного трибунала простым ходатайством парламента за пострадавших от акта 29 апреля (что подчеркнуло бы и вышестоящее положение парламентариев); дать правительству возможность отступить, а парламенту — отыграться за отклонение прошлых ремонстраций. Моле, видимо, сознательно разжигал это желание у своих коллег, подчеркивая унизительный характер королевской аудиенции. Действительно, было мало вероятным, что правительство решится в создавшейся обстановке ответить простым отказом на заступничество парламента.
Но расчет Моле оказался ошибочным. Продолжавшееся три дня обсуждение окончилось победой оппозиции. Яркую речь произнес Бруссель, напомнивший старый тезис Ги Кокийя: во Франции «все королевские декларации являются законом лишь в том случае, если они верифицированы в суверенных судах» (а декларация 29 апреля была только зарегистрирована в Большой канцелярии) и призвавший присоединиться к трем верховным палатам, дабы «прийти им на помощь и не покидать их перед лицом столь явного угнетения»[352].
Подавляющее большинство было за союз и посылку делегатов в палату Св. Людовика; среди них был даже лояльнейший второй президент парламента Анри де Мем[353].
Моле безуспешно пытался «создать контригру», заявив, что уж если заключать союз, то лучше избрать себе в союзники другие парламенты (мысль плодотворная, эффективность которой будет продемонстрирована в XVIII в., но сейчас она была высказана с единственной целью сорвать нежелательное решение).
