Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [53]
Городские власти думали даже ввести патрулирование всех улиц силами городской милиции и выдать горожанам дополнительное оружие, но «убоялись, что при нынешнем положении дел это лекарство могло бы оказаться хуже болезни. Однако буржуа сами запасаются оружием, и в эти дни закупили его в большом количестве»[313].
Больше всего горожане боялись именно солдатских грабежей. В годы войны правительство пользовалось военными постоями как средством наказания непослушных городов, и как раз в эти дни показательной экзекуции подвергся луарский город Анже, жители которого отказывались платить все повышавшиеся поборы на содержание войск. Вина анжерцев была тем тяжелее, что среди них нашлись инициативные люди, обратившиеся в июле 1647 г. с жалобой на произвол властей в Парижский парламент, и парижские судьи поддержали просителей. В виде наказания за дерзость 6 января 1648 г. в Анже были введены войска[314]. Губернатор Анжу маршал Майе-Брезе (муж сестры Ришелье, прозванный за свирепость «Анжуйским вепрем») сознательно отдал город на разграбление не признававшим никакой дисциплины солдатам; при этом он запретил жителям «дезертировать» из города, а монастырям — давать им убежище. Метод оказался эффективным: с помощью солдат с анжерцев вместо требовавшихся 60 тыс. л. удалось выколотить более 150 тыс. л., тогда как регулярные доходы городского бюджета (данные на 1639 г.) составляли всего 17 тыс. л. в год[315]. Парижане, конечно, знали об анжерском конфликте, среди них распространился даже ложный слух о якобы произошедшем в Анже вооруженном восстании.
Вернемся в Париж, где 8 января в здании парламента произошел инцидент, послуживший поводом к открытому противостоянию властей и недовольных буржуа. На глаза возмущенным купцам попался сьер де Торе, сын самого д'Эмери, имевший парламентскую должность президента одной из апелляционных палат.
Они набросились на него с криком: «Вот он, грабитель!», и насмерть перепуганный Торе якобы закричал в ответ: «Это не я, это мой отец!»[316]. Впрочем, сыну «грабителя» удалось ускользнуть невредимым, но буржуа избили до полусмерти его слугу, защищавшего своего хозяина[317]. Однако факт нападения толпы на члена парламента был налицо, и он требовал возбуждения уголовного дела.
На другой день, 9 января, обстановка накалилась еще больше. Оскорблениям участников сходки подвергся сам первый президент Моле. Не теряя самообладания, он объявил смутьянам, что «если они не образумятся, он велит тут же поставить виселицы и их повесить». Из толпы ответили: «Ничего, виселицы для плохих судей пригодятся!»[318]. Нани отмечает, что многие кричали: «Неаполь! Неаполь!»: парижан вдохновлял пример успешной антиналоговой борьбы неаполитанцев[319].
Вечером того же дня королева приказала парламенту запретить мятежные сходки и арестовать их зачинщиков. Утром 10 января силы порядка легко очистили от посторонних Дворец Правосудия, но дело этим не кончилось.
В ночь на 11 января началась пальба в воздух из ружей: горожане демонстрировали свою готовность к борьбе. Главный королевский судья Парижа (lieutenant civil) д'Обрэ послал своих людей по городским кварталам узнать о причине стрельбы, и спрошенные буржуа отвечали его посланцам, что они «испытывают свое оружие для службы королю, и напрямик говорили, что если от них потребуют денег, то они решились последовать примеру неаполитанцев»[320].
11 января парламент вынес решение о возбуждении дела против четырех наиболее активных участников сходок и об их аресте. Среди них выделялся богатый купец-оптовик Пьер Кадо, торговавший полотном на улице Сен-Дени, капитан городской милиции в своем квартале. В этот же день купеческие жены пытались напрямую обратиться к посетившей субботнюю мессу в Нотр-Дам королеве, но были оттеснены охраной. К вечеру стали собираться толпы горожан, желавших «пойти к дому д'Эмери и разграбить его»[321]. Это уже походило на волнения 4 июля 1644 г. — с той разницей, что теперь мятежники были бы вооружены не одними палками… Власти приняли меры предосторожности: гвардейские части взяли под охрану Пале-Рояль, дом сюринтенданта и мосты через Сену.
Всю ночь на 12 января гвардейцы не спали, готовясь к предстоящей операции по аресту опасных преступников. Не спали и горожане: били барабаны, гремели мушкетные выстрелы… К 4 часам утра войска стали выдвигаться на «боевые позиции».
Мобилизация была внушительной: парижанам противостояли роты полков Французской и Швейцарской гвардии, гвардейские роты легкой и тяжелой кавалерии; общее командование принадлежало генеральному полковнику швейцарской пехоты маршалу Шарлю Шомбергу. Войска были развернуты вдоль улицы Сен-Дени и блокировали одноименные городские ворота. Ударили в набат три церкви по улице Сен-Дени… «Купцы, которые могли бы многое потерять, были готовы защищать свою безопасность и свои дома от разграбления их солдатами»[322].
Наконец к дому Кадо прибыли два пристава, присланные парламентом. На их стук никто не ответил, и они принялись с нарочитым шумом взламывать дверь. Пока они этим занимались, хозяин дома спокойно вышел через черный ход, «пройдя сквозь ряды сотни солдат городской стражи (archers), которые его не узнали»
Этнограф и историк Дмитрий Оттович Шеппинг (1823–1895) проводил фундаментальные для своего времени сравнительные исследования славянских мифов с другими индоевропейскими мифологиями, прежде всего балтской, пытался проследить этапы развития славянской мифологии, глубинные взаимосвязи между языком, бытом и художественным творчеством славянских народностей, выявить и осмыслить специфику славянских мифологических представлений.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».