Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [49]

На испанских фронтах в 1646–1647 гг. велись активные боевые действия, шедшие с переменным успехом. В Нидерландах испанцы, потеряв в 1646 г. Дюнкерк, взяли дипломатический реванш, заключив в январе 1647 г. перемирие с Голландией. Освободившись от войны на два фронта, они предприняли наступательные акции, не давшие существенных результатов: на падение Армантьера и Ландреси французы ответили взятием Ланса. На каталонском фронте два года французская армия безуспешно пыталась отвоевать Лериду, — крепость, открывающую дорогу на Сарагосу. В 1647 г. первую неудачу в своей военной карьере потерпел здесь молодой принц Конде (после смерти отца 26 декабря 1646 г. бывший герцог Луи Энгиенский стал носить этот титул). В Италии в 1646 г. французский флот предпринял большую экспедицию с целью захватить испанские порты в Тоскане и создать постоянную угрозу Неаполю. Неаполитанское королевство — давняя мечта французских политиков, такая понятная итальянцу Мазарини! Однако 14 июня 1646 г. французы терпят поражение в морском бою при Орбетелло; здесь погиб адмирал Франции Арман де Брезе, герцог Фронсак, племянник Ришелье и шурин Конде-сына. Но действия на море продолжались, к концу года французские моряки овладевают Пьомбино, а затем и островом Эльба.

Испания уже слишком много потеряла в ходе войны, чтобы ей было легко решиться на мир. Надежды на внутренние волнения во Франции все не оправдывались, вспышки недовольства так и оставались вспышками, — и вот итальянские подданные Филиппа IV не выдерживают первыми: в мае 1647 г. начинаются волнения в Сицилии, в июле восстает Неаполь. Неаполитанское восстание поражает Европу небывалым зрелищем 10-дневной диктатуры простого рыбака Мазаньелло, но и после убийства вождя плебс навязывает свои условия испанским властям[294]. Начавшееся как чисто антиналоговое, восстание быстро приобретает антидворянский характер, и вскоре все Неаполитанское королевство было охвачено крестьянской войной против сеньоров, чей гнет в Южной Италии был особенно тяжелым. До поры восставшие заявляли о своей верности испанскому королю, но после того как провалилась попытка пришедшей к Неаполю испанской флотилии силой овладеть мятежным городом, 22 октября 1647 г. была провозглашена Неаполитанская республика. Сразу же в Рим, к французскому послу Фонтенэ, был отправлен гонец с просьбой принять новое государство под покровительство короля Франции.

Республика действительно нуждалась в защите. Испанский флот блокировал Неаполь с моря, в самом городе во власти испанцев оставались три цитадели, войско верных им баронов препятствовало снабжению столицы продовольствием. Среди руководства восстанием не было единства, и многие чувствовали потребность в авторитетном военном руководителе, на манер принца Оранского в Республике Соединенных Провинций — разве это не помогло голландцам освободиться от иностранного ига?

Мазарини воспринял неаполитанские события как признак того, что война с Испанией близится к развязке. Лишившаяся Каталонии и Португалии, сможет ли монархия Филиппа IV смириться еще и с потерей Южной Италии? Не предпочтет ли она, чтобы развязать себе руки, поскорее заключить мир на продиктованных Францией условиях? Правда, тут было и осложняющее обстоятельство: если протекторат Франции над Неаполем будет вполне официальным, мир нельзя будет заключить без признания Испанией независимости новой республики. Неаполитанцам, конечно, надо помочь, но… «в какой бы договор нам ни пришлось вступить с этим народом, он не должен помешать нам заключить мир, как только враги согласятся на разумные условия, не нарушая притом наших обязательств перед неаполитанцами»[295]. Главное — чтобы Неаполь продержался до заключения франко-испанского мира, отвлекая на себя военные силы Испании.

Мазарини не понадобилось выбирать, кого назначить военным руководителем Неаполитанской республики. Этот человек выдвинул себя сам — находившийся тогда в Риме герцог Анри де Гиз (1614–1664), глава славного рода, внук того герцога Гиза, который был главой Католической Лиги и боролся за власть: королем Генрихом III. Мазарини не одобрял его решение, считая герцога недостаточно опытным политиком и понимая, что он никогда не будет французской марионеткой. По личным качествам это был человек яркий, обладавший беззаветной, отчаянной храбростью, хладнокровием в критических ситуациях, красноречием и обходительностью (до 27 лет он был архиепископом Реймсским, вернулся же в светское состояние, став в 1640 г. главой рода, когда умерли его старший брат и отец).

Его бесстрашие вызвало восхищение неаполитанцев, видевших как 15 ноября он приплыл в Неаполь на мелком паруснике, проведя его среди бела дня под обстрелом сквозь ряды испанской эскадры. Уже через месяц он сумел овладеть ситуацией до такой степени, что из военачальника стал главой республики с титулом дожа (duce). Гиз, конечно, мог бы понравиться и дворянству, если бы не крестьянская война, склонявшая подавляюще большинство баронов на сторону испанского короля.

Выбор Неаполем республиканской формы правления с самого начала не нравился Мазарини, он считал республиканский строй слишком неустойчивым и предпочел бы монархию. Кардинал не доверял шаткости, переменчивости политических настроений плебса, его слабости в чисто военном отношении, и считал, что новое государство будет жизнеспособным только в том случае, если его власть признает дворянство. Мыслями о необходимости примирить народ и дворян наполнены его письма к послу Фонтенэ. Гиз и сам это понимал, прилагал старания, — но эта задача была, видимо, неразрешимой для любого политика.