Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [45]
Под давлением продолжавших свою забастовку апелляционных палат Моле 30 мая снова просил королеву вернуть Барийона и дерзнул напомнить ей об ордонансе Людовика XI, закрепившем должности за их обладателями. Все было безуспешно: Анна просто отказалась отвечать, сказав, что не хочет, чтобы впредь с ней говорили о деле Барийона.
Апелляционные палаты сделали попытку фактически распространить свою забастовку на весь парламент, сделав ежедневными его общие собрания с обсуждением вопроса о подготовке письменных ремонстрации в защиту Барийона. Такое решение было принято парламентом 14 июня; однако большинство поданных за него голосов было столь незначительным (55 против 53), что стало ясно: оппозиция выдыхается, многие ищут повод подчиниться, «не потеряв лица». Правительство решилось на ультиматум: 19 июня явившийся в парламент принц Конде потребовал немедленно возобновить работу всех палат, грозя самыми суровыми карами. Этого оказалось достаточно, чтобы на другой же день все палаты вернулись к своим обычным занятиям.
Одержав эту победу, правительство решилось сделать то, что еще год назад было сочтено рискованным: провести королевское заседание в парламенте при малолетнем монархе. Церемония состоялась 7 сентября, как раз накануне начала парламентских каникул[260]. Семилетний король явился в детском костюме, демонстрируя, что монарх может проводить королевское заседание в любом возрасте. Парламентариям пришлось проштамповать целых 19 эдиктов; 13 из них были посвящены созданию новых должностей.
Правительство действовало с размахом. Учреждались новые трибуналы, — финансовые бюро в Ларошели, Анже, Шартре, сенешальства в Роанне и Сент-Этьене; в каждом генеральстве должны были появиться небольшие палаты по делам домениальных доходов. Специальная декларация подтверждала принудительную продажу 1,5 млн л. рент зажиточным парижанам в соответствии с именными списками, составленными в Государственном совете после роспуска в январе 1645 г. судейской комиссии по разверстке (см. выше); при этом оговаривалось, что не подлежат обложению низшие слои населения («чернорабочие, ремесленники, пахари, виноградари и мелкие торговцы»)[261]. Итак, крупные предприниматели отдавались во власть уже заключивших этот откуп контрактантов.
Напротив, финансисты и оффисье финансового ведомства получили зафиксированное особым эдиктом обещание не созывать в этом году, вопреки правилам, Палату правосудия; само собой разумеется, при этом случае с них взяли новый побор[262].
Еще перед заседанием президенты Большой палаты дали знать Сегье, что парламент будет рассматривать все представленные ему эдикты после их формальной регистрации и представлять по ним ремонстрации; во время самой церемонии они молчали[263]. Многие советники апелляционных палат при опросе отвечали, что совесть не позволяет им одобрить новые эдикты, и Сегье прочитал им нотацию: есть-де два вида совести, «одна государственная, которая склоняется перед требованиями необходимости, и другая — для наших частных дел»[264].
Правительство знало, что делало, когда назначило королевское заседание в последний день перед парламентскими каникулами: просить о продлении сессии специально для рассмотрения 19 эдиктов парламентарии не решились. К тому же на них сильно подействовало печальное известие, пришедшее как раз на другой день, 8 сентября: скончался в тюрьме, якобы от скарлатины, Жан-Жак Барийон. Ему было всего 44 года и, конечно, все стали подозревать, что это было политическое убийство. Лишившись энергичного лидера, парламентская оппозиция впала в апатию (другой ее вождь Гайян также скончался в конце 1645 г.). Не было никаких требований расследовать обстоятельства смерти Барийона, — и когда парламент вернулся после каникул, не было никаких попыток рассмотреть навязанные силой эдикты или помешать их исполнению. «Вся зима прошла в молчании», — пишет Талон[265].
Правда, не молчали парижские негоцианты, не желавшие платить принудительный заем. 20 ноября д'Ормессон записал в дневнике известие о собрании представителей привилегированной купеческой элиты, знаменитых Шести Гильдий (оптовики-«мерсье», суконщики, бакалейщики, меховщики, трикотажники и ювелиры).
«Что касается таксы, наложенной на некоторых из них, то купцы заявили, что ничего не могут дать, и что нужно искать деньги там, где они есть (т. е. у финансистов. — В.М.), причем назвали кое-кого поименно»[266]. После этого внушительного заявления в Государственном совете 22 ноября была оглашена королевская декларация: из всех парижских купцов будут облагаться лишь 120 состоящих в списке, а прочим запрещается собираться, иначе они будут отвечать, если это приведет к мятежу[267].
Но было уже поздно: вслед за мужьями в дело вступили их жены, использовавшие тот же прием, что год назад простолюдинки из предместий. 25 ноября они бросились к ногам королевы, пришедшей в Нотр-Дам, умоляя о «справедливости и милости»; купчихи кричали, что если регентша не смилуется, «они приведут к ней своих детей, чтобы она их кормила, потому что их лишают хлеба»[268]. Простолюдинки не додумались до такого фарса, но все же перед королевой были почтенные матроны, и застигнутая врасплох Анна обещала выслушать их в Пале-Рояле. Потом она одумалась, во дворец их не пустили, и еще несколько дней толпа разгневанных купчих вопила под стенами Пале-Рояля, у дворца Гастона и в вестибюле парламента, пока им не запретили собираться под страхом телесного наказания
История Невского края начинает свой отсчет не с 16 мая 1703 года — времени основания Санкт-Петербурга, — а с глубокой древности, с момента возникновения здесь центров торговли и пути «из варяг в греки». Автор прослеживает влияние исторических событий на судьбу Невского края, перекрестка Европы и Азии, указывает на отражение их в судьбе Петербурга. В основе книги — разработанная автором образовательная программа для средней школы, ее дополняют иллюстрации, карты, методические материалы. Книга адресована педагогам, студентам, школьникам, а также всем интересующимся историей.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».