Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [40]

Была также возможность взимания общего сбора за подтверждение старых привилегий, так называемого сбора радостного восшествия (joyeux avènement) на трон нового монарха. Но этот традиционный сбор уже взимался неаккуратно, имелось множество исключений, в частности в том, что касалось церковных бенефициев. В постановлении Узкого совета от 23 января 1644 г., регламентировавшем порядок взимания подтвердительного сбора, была сделана попытка распространить его на духовенство, и откупщик уже начал требовать деньги с церковников, но очень скоро, после протеста представителей Ассамблеи французской церкви, в августе 1644 г., от этого шага отказались[227].

В том же январском постановлении правительство отмечало распространенность уклонений от выплаты подтвердительного сбора: многие так и не удосужились уплатить его вступившему на престол в 1610 г. Людовику XIII за 33 года его правления.

Предусматривалось, что недоимщики должны быть обложены «умеренным» штрафом по спискам, составленным в Государственном совете, а если в силу королевского дарения они имели недвижимость, то с нее взять половину получаемого годового дохода.

Сбор «радостного восшествия» встречал сильное сопротивление на местах, особенно в Провансе, Дофине и Лангедоке. В столице Прованса Эксе служащие собиравшего этот побор контрактанта подвергались запугиваниям и нападениям[228], и сама Объединенная финансовая палата Прованса в 1645 г. отказалась от выплаты этих денег[229]. Собрание городских депутатов Дофине заявило, что «никогда города и общины этой провинции не облагались по причине радостного восшествия»[230], и сбор денег пришлось отложить.

Наконец, в центре Нижнего Лангедока Монпелье дело дошло до прямого восстания 30 июня — 3 июля 1645 г. после того, как интендант Бальтазар распорядился производить взимание сбора «радостного восшествия» со всех ремесел в порядке круговой поруки, и «в одно утро было разослано 1200 извещений (exploits)»[231]. Восстание начали жены ремесленников, вскоре к ним присоединились мужья. Вооруженная толпа три дня владела городом, сожгла дома агентов откупа; для успокоения народа генеральному наместнику Лангедока маршалу Шомбергу пришлось отдать распоряжение «об освобождении жителей Монпелье от всех поборов и об изгнании из города откупщиков и их служащих»[232]. 20 февраля 1646 г. Государственный совет принял вынужденное решение о прощении Лангедоку всех недоимок по подтвердительному сбору «радостного восшествия»[233].

Парламентарии не оспаривали законность этого сбора как такового, поскольку он касался простолюдинов, но себя самих считали от него освобожденными — платящие полетту собственники своих должностей, они полагали, что не нуждаются ни в каких подтвердительных сборах. Эта позиция была закреплена в первые же дни нового царствования.

Сразу после смерти Людовика XIII, 14 мая 1643 г. в Парижский парламент от имени его малолетнего наследника было отправлено предписание продолжать текущую работу в ожидании принесения присяги на верность новому государю. Парламентарии сразу распознали ловушку и не дали застать себя врасплох. Сначала — присяга, а потом — подтвердительный сбор за владение должностью? К канцлеру отправились с протестом коронные магистраты. Позиция Сегье была очень слабой: в качестве прецедента он мог сослаться только на факт принесения присяги парламентом перед Генрихом II, еще в 1547 г. — но с тех пор сменилось шесть королей и стала иной вся ситуация. Делегаты парламента объяснили это четко: «Наши короли разрешили владельцам распоряжаться их должностями, даже и судейскими, а введение ежегодного сбора (полетты. — В.М.) сделало эти должности в глазах общества наследственными, и положение оффисье укрепилось, а потому их следует освободить от тех старинных формальностей, которые соблюдались, когда должности были простыми комиссиями». И правительство уступило: накануне пересмотра завещания Людовика XIII нельзя было ссориться с парламентом. Сегье объявил, что королева «не желает принимать от палаты никакой присяги на верность и не будет требовать от нее подтверждения должностей»[234]. В таком же положении находилась и вся столичная судейская элита.

Понизив талью, правительство пыталось повысить доходы от регулярных откупов. 19 декабря 1643 г. появилась королевская декларация о дополнительной 10 % — ной надбавке со всех откупов, кроме откупа Большой габели[235]. Новая 10 %-ная надбавка со всех откупов, за тем же исключением, была декларирована в сентябре 1645 г.[236] Издавались и эдикты о продаже новых рент Парижской ратуши, ассигнованных на фонды «Пяти больших откупов» (400 тыс. л. рент в августе 1643 г.) и габели (132 тыс. л. рент в мае 1644 г.)[237]. Осторожное на первых порах отношение правительства к введению надбавок по габели — самому ненавистному для народа побору — объяснялось тем, что множество таких надбавок уже было сделано при Ришелье, вследствие чего откуп подорожал более чем вдвое: если размер брутто Большой габели по откупу 1632 г. составлял 6,65 млн л. в год, то по условиям следующего откупа, заключенного в апреле 1646 г., он вырос до 13,4 млн л.