Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [31]
14 мая Людовик XIII скончался в замке Сен-Жермен-ан-Лэ. Анна с детьми сразу же выехала в Париж, где ее негласные договоренности с принцами предстояло закрепить на королевском заседании Парижского парламента. Мазарини был против этого, опасаясь, что такая акция приведет к росту амбиций парламента, — но логика требовала, чтобы условия завещания покойного короля были пересмотрены там же, где они были зарегистрированы.
18 мая 5-летний Людовик XIV впервые в жизни прибыл в парламент. Все прошло гладко: Гастон и Конде первые заявили, что добровольно отказываются от прав, данных им королевским завещанием, что Анна как регентша должна обладать абсолютной монархической властью. Сама королева ничего не просила а: даже сказала, что в вопросе о размерах ее власти готова во всем подчиниться суждению парламента[155]. Поддержав мнение о необходимости полновластия регентши, Талон в своей полной благих и банальных пожеланий речи говорил, конечно, что король должен облегчить бедственное положение народа, не нарушать без нужды старых установлений (см. выше, гл. II, сн. 76), а главное: «…дать Франции нечто лучшее, чем победы — стать мирным государем (le prince de la paix)»[156]. Случайная обмолвка — или прямой намек на манифест выступившего в 1641 г. против Ришелье мятежного графа Суассона и его сторонников, который так и назывался: «Манифест миролюбивых принцев (princes de la paix)»?
Впрочем, все это было в рамках приличий, пока слово не получил недавно вернувшийся в парламент оппозиционер Барийон. Вместо того, чтобы обойти деликатным молчанием сам факт отмены декларации Людовика XIII, он предложил вообще изъять ее из регистров. Мало этого — Барийон «просил от имени парламента разрешения собираться дабы рассмотреть способы помочь государству и подготовить ремонстрации о том, как вершились дела в прошлом»[157].
По свидетельству другого современника, он даже сказал, «хотя и не прямо» (obliquement), что нужно уволить «министров прошлой тирании»[158].
Но этот радикальный призыв устроить суд над деспотическим прошлым не был никем поддержан, речь Барийона была сочтена неуместной самими парламентариями.
Вернувшись с заседания парламента, Анна в тот же день передала Мазарини патент первого министра. Правда, некоторые ощутимые потери кардинал все же понес. В составленный мужем Регентский совет — ставший теперь чисто совещательным органом, обычным Узким советом — королева уже от себя ввела еще одного члена: главного священника (grand aumônier) ее двора Огюстена Потье, епископа Бове, церковного пэра Франции по его епархии. Столь влиятельный прелат имел все шансы при поддержке правительства стать кардиналом, и тогда Мазарини лишился бы своего привилегированного положения в совете.
Завещание Людовика XIII было пересмотрено и в том отношении, что уже не один Мазарини должен был давать регентше советы насчет замещения церковных бенефициев: Анна создала для этой цели Совестный совет (Conseil de Conscience), куда кроме нее и первого министра вошел тот же епископ Потье и другие духовные лица.
Два месяца противники «тирании Ришелье» пребывали в эйфории. Назначение Мазарини воспринималось как временное, на два-три месяца, пока новое правительство войдет в курс дел. Шла общая амнистия: выходили из тюрем арестованные, возвращались все изгнанные и сосланные. Реабилитировались даже те, кто воевал против своей страны вместе с вражескими армиями: теперь и такая борьба против тирана воспринималась как заслуга.
В Парижском парламенте занял свое место президента Большой палаты Жак Лекуанье, бывший канцлер Гастона, приговоренный как его сообщник заочно к смертной казни в 1632 г. Дижонским парламентом и казненный «в изображении». Реабилитируя своего собрата, осужденного «некомпетентными судьями», парижские парламентарии демонстративно обошлись без всякой королевской амнистии[159].
Сам Гастон Орлеанский смог наконец-то наслаждаться счастьем семейной жизни: к нему приехала его признанная новым двором супруга Маргарита Лотарингская (1615–1672). 3 июля по просьбе парламента была уничтожена одиозная Палата Арсенала (см. гл. II). Освобожденный из Ангулемского замка Шатонеф сидел в своем имении под Парижем и ждал почетного на значения.
В июне, казалось, началась «расправа» над старыми министрами. 10 июня подал в отставку сюринтендант финансов и старший госсекретарь иностранных дел Клод Бутийе, вслед за ним был уволен его сын и помощник по внешнеполитическому ведомству Шавиньи. Появились две ключевые вакансии. Замещение первой из них оказалось неожиданным: вместо одного сюринтенданта было назначено два. Одним из них стал личный канцлер Анны Австрийской и по совместительству президент парламента Никола Лебайель; вторым — Клод де Мем, граф д'Аво, брат второго президента парламента Анри де Мема. Об назначения как будто могли быть приятны парламенту, если бы не то обстоятельство, что оба сюринтенданта были не в силах реально управлять финансами. Д'Аво, опытный и талантливый дипломат, вскоре был отправлен в качестве французского представителя на мирный конгресс в Мюнстере. Оставшийся один Лебайель был человеком слабым и некомпетентным. Это значило, что фактически делами стал вершить один из интендантов финансов Мишель д'Эмери (по происхождению итальянец и Лиона Микеле Партичелли), старый знакомый Мазарини, по лучивший по этому случаю пост генерального контролера финансов.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
В книге рассматривается столетний период сибирской истории (1580–1680-е годы), когда хан Кучум, а затем его дети и внуки вели борьбу за возвращение власти над Сибирским ханством. Впервые подробно исследуются условия жизни хана и царевичей в степном изгнании, их коалиции с соседними правителями, прежде всего калмыцкими. Большое внимание уделено отношениям Кучума и Кучумовичей с их бывшими подданными — сибирскими татарами и башкирами. Описываются многолетние усилия московской дипломатии по переманиванию сибирских династов под власть русского «белого царя».
Представленный сборник письменных источников и литературы по истории Украины и украинцев позволяет читателю ознакомиться с основными документами, материалами и научными работами XVI – начала ХХ века, касающимися проблемы развития географической, этнической и политической идентификации и самоидентификации украинского народа. Книга адресована не только специалистам, но и всем интересующимся историей русского (восточнославянского) этноса.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.